Джессика покачала головой. Рекс и Мелисса явно хранят свои
тайны и не собираются делиться ими.
Они с Джонатаном подпрыгнули вверх, взмыли над деревьями и
полетели назад к железной дороге, потом над Дженксом, и вот уже вдали
заблестела река. Сверху она выглядела как гигантская ползучка, извивающаяся по
долине; ее хвост прятался где-то в черных холмах. В холодном свете темной луны
вода слабо серебрилась.
— Знаешь, — сказал наконец Джонатан, — может,
для Касси так оно и лучше. Ну, то, что она забудет обо всем.
— Может быть. Но вообще-то выглядит не слишком честно.
— Конечно, но она ведь еще совсем малышка.
Представляешь, как она, должно быть, напугалась? А если бы она узнала, что
каждую ночь застывает, а вокруг нее ползают все эти твари? И как бы она жила с
этим?
— Да, пожалуй, — согласилась Джессика. — Я
ведь и сама их боюсь, хотя вся из себя крутая воительница с фонариком
наперевес.
— И кроме того, все бы решили, что она свихнулась. И со
временем она бы сама поверила в это. Ведь она же никогда больше не увидит
тайный час и не поймет, что это не было бредом.
Они приземлились на тянущуюся вдоль берега полосу сухой
земли, из которой тут и там торчали сухие пучки травы. Неподвижные воды реки
сверкали, как жидкие алмазы, в застывших волнах отражался слегка искаженный
диск темной луны.
Это было прекрасно, однако Джессика слегка содрогнулась.
— Ты не замерзла?
— Нет, здесь тепло. — Она покачала головой. —
Я просто гадаю, а что, если Касси снова сможет увидеть синее время? Я имею в
виду, а вдруг Десс права? Что, если тайный час поглотит весь Биксби… а то и
весь мир навсегда? И каждый сможет туда провалиться, как Касси? Что, если
внезапно остановятся машины, исчезнет электричество, да что там — даже костер
разжечь станет невозможно? Ведь на всей планете только мы пятеро знаем о том,
как можно защититься при помощи слов из тринадцати букв и чистой стали. Что
тогда будет с миром?
Джонатан сжал ее пальцы.
— Тогда я тебя найду, где бы ты ни была. И с нами все
будет в порядке.
— Но что будет со всеми остальными?
Он посмотрел на другую сторону реки и медленно кивнул:
— Ничего хорошего.
7.5 Мисс честность
Остановившись в дверях кухни, Джессика облегченно вздохнула.
В ближайшие несколько минут ей ничто не грозило — Бет все еще спала.
— Доброе утро, Джесси. Тост будешь? Джессика поискала в
лице матери признаки скрытой угрозы, но увидела лишь, что мама еще не совсем
проснулась. Бет явно не стала поднимать тревогу прошлой ночью.
— Да, мам. Спасибо.
Джессика села к столу. Может, Джонатан прав и именно так и
надо вести себя с Бет: поддразнивать ее и давать понять, что они ей не по
зубам?
Но почему-то Джессике не казалось, что в будущем им удастся
так же легко провернуть этот фокус.
Мама сунула в тостер два кусочка хлеба и тут же вновь
повернулась к кофеварке, весело побулькивавшей на хозяйственном столе.
— Какие планы на вечер?
— Ну… пока никаких. — Джессика нахмурилась. —
Погоди… Ты что, тонко намекаешь, что я больше не сижу взаперти?
— Ну, не то чтобы тонко, — ответила мама. — У
меня, знаешь ли, пока не выпью кофе, тонко не получается.
Она плеснула молока в пустую чашку, неотрывно глядя на
черное варево, которое уже начало капать в емкость кофейника.
— Ну и все равно обычно ты выражаешься куда аккуратнее,
чем папа. Вчера днем он вообще заявил, что присматривал за мной.
— И продолжает присматривать. — Мама повернулась к
Джессике. — Я просто хочу сказать, что доверяю тебе. Хорошая мать должна
доверять своему ребенку, верно?
— Это все замечательно, но разве не ты всегда была злым
полицейским?
— Да, пожалуй. — Мама продолжала гипнотизировать
кофеварку. — Однако это слишком утомительно. По крайней мере, твой отец не
выдержал этой роли.
— Ладно, все равно спасибо. Я тебя не подведу, —
машинально ляпнула Джессика и тут же ощутила укол совести.
Ведь как раз этой ночью она зашла куда дальше, чем раньше.
Одно дело — тайком сбежать из дома во время тайного часа, что едва ли могло
означать нарушение городского запрета: все равно все часы в мире в этот час
стоят, так что время как таковое перестает иметь значение. К тому же у нее было
важное дело — кто-то должен был спасти потерявшуюся девочку.
Но этой ночью Джессика вернулась домой около двух часов,
прихватив основательный кусок реального времени. В результате глаза до сих пор
слипались, а когда она принимала душ, то целую минуту вода с нее стекала
красная от оклахомской пыли.
Не то чтобы Джессика сожалела о своем проступке — их с
Джонатаном путешествие к неподвижной реке стоило пары бессонных часов. Вода,
как и воздух, в тайный час была теплой, словно в жаркий летний день. Джонатан
сказал, что в синее время можно плавать даже зимой. Поскольку течение
остановилось, широкая река стала похожа на огромный плавательный бассейн с
подогревом. И вода смыла боль в укушенной руке, не говоря уж о напряжении между
Джессикой и Джонатаном.
— Да, наша Джессика достойна доверия — прямо сама мисс
Честность! — провозгласила Бет с порога кухни.
Джессике оставалось только гадать, как долго она уже стоит
там. Может быть, Бет вообще спустилась в кухню по ее следам, услышав, что
старшая сестра встала?
Когда за тобой шпионят в собственном доме, приятного мало.
Джессика откашлялась.
— Ну, да, такая.
Бет вошла в кухню, плюхнулась на стул и сладко улыбнулась.
— Да неужели? Ты — мисс Честность?
Именно в это мгновение тост выпрыгнул из тостера, а
кофеварка испустила последний довольный вздох, закончив приготовление напитка.
— Я сама возьму, мам. — Джессика вскочила, быстро
достала из ящика вилку и нож и взяла их как палочки для еды, чтобы подхватить
поджаренный хлеб.
— Для меня поджаришь? — спросила Бет.
Джессика покосилась на маму — та, сонно моргая, смотрела на
Бет, держа в одной руке кофейник, в другой — кружку. Кофеварка уронила
последние капли на горячий металлический поддон, и они испарились, зашипев, как
обозленная ползучка.
— Будь повежливей, Бет, — сказала наконец
мама. — Не забывай добавлять «пожалуйста».
— Я очень вежлива. Ведь так, Джессика?
— Ты просто потрясающе вежлива. — Джессика
включила тостер и уставилась в его нутро, наблюдая, как наливаются красным его
нагревательные элементы. — Например, ты никогда не лезешь туда, куда тебя
не звали.
