Отец пожал плечами.
— Это очень трудно рассчитать, ураганный ветер может в
любую минуту изменить направление, да и циклон невесть когда и как покажет
себя. Может, до самого утра ничего не случится. А может, главный удар стихии
достанется нам часов в девять-десять.
— Ну и пусть! — заявила Бет от двери. — А я
все равно пойду с остальными играть в «кошелек или жизнь», пусть хоть градины с
мяч для гольфа размером с неба посыплются! Или даже мячи для гольфа…
Джесси посмотрела на младшую сестру и с трудом удержалась от
смеха. На плечах Бет топорщилось сооружение из восьми вешалок для одежды,
обтянутых черной бумагой. Вешалки торчали во все стороны, раскачивались при
каждом движении девочки и стучали друг о друга. Физиономия Бет была
основательно вымазана черным, и на этом фоне выделялись белки глаз и накладные
пластмассовые клыки.
— Кем это ты вырядилась?
— Я — тарантул, дурочка! — Бет шагнула в сторону
дивана, растопырив руки, будто решила напасть на отца.
Тот невнятно вскрикнул, получив по голове одной из вешалок,
но не отвел глаз от экрана, все еще следя за сообщениями метеорологического
канала.
— Это я-то, по-твоему, дурочка? На себя посмотри,
подойди к зеркалу! — Тут Джессика нахмурилась. — А с чего ты вдруг
решила стать тарантулом?
— Это Касси придумала. Мы обе будем тарантулами. Ее
идея.
По спине Джессики пробежал холодок.
— А она что, придет к нам сегодня вечером?
— А что? Тебе не нравится Касси? — невинно
улыбаясь, поинтересовалась Бет.
— Ну что ты, она замечательная девочка. — Джессика
уткнулась в книгу.
После того вечера спагетти Касси уже несколько раз бывала у
них. Пока что девочки вели себя хорошо, но сегодня вечером у Джессики возникло
предчувствие, что обе они намерены явиться к ней ровно в половине двенадцатого,
как раз когда она собиралась улизнуть из дома.
С другой стороны, хорошо, что Касси будет здесь, а не дома,
в Дженксе. Когда наступит полночь, разрыв начнет увеличиваться, разрастаясь
вдоль тридцать шестой параллели. Оставалось надеяться, что он не разойдется в
ширину настолько, чтобы поглотить все дома в северной части Биксби. Но даже
если и так, возможно, темняки сюда не доберутся.
Джессика твердила себе это всю неделю.
— Ну, сегодня мы тебя не побеспокоим, не бойся. —
Бет крутанула бедрами, заехав «ногой тарантула» сестре по голове. — На
этот раз я гощу у нее.
— Что? В Дженксе?!
Бет удивленно посмотрела на Джессику, и даже отец оторвался
от созерцания телевизионного экрана.
— Гм, ну да. Касси там вроде как живет.
— И когда ты вернешься домой?
— Джесси, ты как-то странно себя ведешь. Пап, скажи ей,
что она сегодня странная!
— Джессика? — вопросительно произнес отец.
— Ну, просто… играть в «кошелек или жизнь» в совершенно
незнакомом пригороде… как-то это…
Оба они довольно долго смотрели на нее в полном недоумении,
потом лицо Бет медленно расплылось в улыбке.
А отец снова отвернулся к телевизору, экран которого
заполняли картины урагана, бушующего над Техасом.
— Успокойся, Джессика, — сказал он. — Сегодня
же Хэллоуин. Бабушка Касси обещала, что в одиннадцать девочки будут уже в
постелях и она проследит, чтобы они не переели сладкого.
Последние слова напомнили ему об открытой коробке сладких
кукурузных хлопьев, стоявшей на кофейном столике, и он, протянув руку, захватил
полную горсть.
— Мама говорит, что тебе нельзя хлопья, —
напомнила ему Бет.
— Мамы нет дома, — ответствовал отец.
— Но это же опасно! — воскликнула Джессика.
— Что? — спросил отец. — Сладкая кукуруза?
— Нет. Отправляться ночью за город. Тем более что гроза
надвигается и… и вообще.
Бет все так же улыбалась.
— Ты не хочешь, чтобы я сегодня вечером поехала в
Дженкс, да?
Джессика сделала вид, что ничего не слышала, и снова
уставилась в книгу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не кусать губы. Ее
маленькая сестренка собралась прямо в пасть темнякам, а она, Джессика, ничего
не могла придумать, чтобы остановить ее. Бет чуть не лопалась от самодовольства
— похоже, на этот раз она запросто выдаст отцу все, что ей известно, вздумай
старшая сестра ей помешать.
И тогда папа снова запрет Джессику дома, а этого допускать
было нельзя. Только не сегодня.
— Па, ну поехали! — сказала Бет. — Погода
никуда не денется до твоего возвращения.
— Погода меняется постоянно, умница ты моя, —
сказал отец.
Он взял с кофейного столика ключи от машины, заодно прихватив
горсть сладкой кукурузы, и встал с дивана.
Джессика обнаружила, что завидует Рексу: хорошо бы сейчас
выскользнуть на улицу и оборвать провода зажигания в машине отца. Но, к
сожалению, она даже не знала, как эти самые провода выглядят, и вообще не была
уверена, что сумеет открыть капот.
А что тут можно было сделать? Объяснить, что человек
перестанет быть высшим звеном пищевой цепочки? Что в Биксби через несколько
часов вторгнутся монстры? В лучшем случае отец и Бетти решат, что Джессика
шутит, в худшем — что она сошла с ума.
Это проблему надо было решить до полуночи. Так что теперь,
кроме всего прочего, Джессике предстояло еще и спасать младшую сестру. Как
будто без того забот было мало.
— Ладно, пока, Джесси! — насмешливо бросила от
входной двери Бет.
Она не ответила, и дверь хлопнула, как крышка гроба.
Джессика посмотрела на часы, чувствуя, как от страха противно засосало под
ложечкой.
Всего лишь без четверти шесть, а Самайн уже начал свое
победоносное шествие.
23.21 Дождь
— Ты его все еще чувствуешь?
— Расслабься, Летун. — Мелисса покачала
головой. — Он только еще отъезжает от своего офиса.
Джонатан снова прибавил скорость, но сначала посмотрел в
зеркало заднего вида. Предложение расслабиться в такой момент показалось ему не
слишком удачным. Этим вечером полицейские прямо-таки наводнили Биксби, надеясь
поймать хулиганов, решивших порезвиться в ночь Хэллоуина, а заодно и тех детей,
кто рискнет задержаться на улицах по окончании игры в «кошелек или жизнь». И
конечно, весь департамент шерифа умирал от желания отловить наконец тех, кто
стащил бесчисленное количество фейерверков, причем накрыть воров было
желательно до того, как они пустят в дело украденное.
И тот факт, что багажник машины Джонатана был битком набит
фейерверками, дымовыми бомбами, бенгальскими огнями, шутихами и петардами всех
форм и размеров, определенно не способствовал расслаблению и душевному покою.
