Застывшая буря ударила ее, как мощный взрыв. В ушах
грохотало, волны безжалостной энергии одна за другой проносились через нее.
Джессика уже не чувствовала своего тела, не чувствовала ничего, кроме
первозданной мощи, заключенной в одном-единственном мгновении молнии. Эта мощь
наполняла ее изнутри, от нее лопались барабанные перепонки, на языке
перекатывался металлический привкус…
Джессике казалось, что еще немного — и ее разорвет на части.
Потом белый жар выплеснулся из нее навстречу приближавшейся
стене разрыва, рассек ее, достиг орды темняков и ползучек — и молния
высвободилась, мгновенно соединив всех монстров до единого переплетением
безумных зигзагов.
Тучи летучих монстров взвыли и заметались.
Новый удар молнии вырвался из Джессики, потом еще два —
четыре потока огня, направленные по четырем сторонам света, ослепительно
сверкнули в застывшей тьме синего времени.
Наконец Джессика почувствовала, как яростная энергия в ее
теле начала слабеть, успокаиваться, словно кипящее варево в котле, который
сняли с огня. Ярчайший свет потускнел, Джессика снова смогла слышать
собственное дыхание и биение своего сердца.
Разрыв почти исчез, превратился в узкий красный луч,
гаснущий на глазах. Орда темняков была разорвана в клочья, жалкие остатки
«армии вторжения» — несколько разрозненных стаек крылатых ползучек да горстка
темняков покрупнее — спешно удирали в пустыню.
Джессика огляделась по сторонам; четыре потока мягкого
белого света все еще истекали из нее, прорезая тьму на север, юг, запад и
восток. Сила, переполнявшая ее изнутри, шла на спад. Джессика чувствовала, что
энергия эта, огибая земной шар, вычерчивает вокруг него некую схему.
«Десс не отказалась бы взглянуть на такой чертеж», —
рассеянно подумала Джессика.
Мысли текли вяло, способность соображать не спешила
возвращаться.
А потом, сквозь металлические конструкции, поддерживавшие
Пегаса, она увидела…
Это шло с востока. Свет нормального времени катился по земле
как рассвет. Темная луна быстро опускалась к горизонту.
Самайн не продлится сутки, ему и часа не досталось…
— Джессика! — Джонатан уже бежал к ней через
крышу. — Ты…
— Осторожнее! — слабым голосом предостерегла она
его.
Жар белого огня все еще пылал в ее руке. Джессика,
превозмогая внезапную слабость, поднесла ладонь к глазам и уставилась на молнию
внутри.
Но почему вдруг кончилась полночь?
С трудом оторвав взгляд от огня, пульсирующего в ее ладони,
Джессика посмотрела на горизонт и увидела, что буря уже вырвалась на свободу и,
смывая с земли синеву тайного часа, движется к городу.
И как только естественное время добралось до нее, перед
глазами Джессики все поплыло. Она еще успела увидеть, как Джонатан изумленно
смотрит на нее, и выдохнула:
— Нет…
А потом мир исчез.
22.30 Эпилог
Машина плавно затормозила перед домом на другой стороне
улицы, и соседские собаки залились отчаянным лаем.
«Молодец, Летун», — подумала Мелисса. Десс предупредила
их, что сегодня надо вести себя потише. Ее родители все еще не отошли после
великого хэллоуиновского помешательства Биксби и запрещали ей выходить по
вечерам из дому.
Джонатан выждал мгновение-другое, потом потянулся к сигналу.
— Не надо, — сказала Мелисса. — Она уже идет.
Он сердито глянул на нее, воздух горчил от его нетерпения.
Конечно, до полуночи у них была еще масса времени, они вполне успевали доехать
до дома Джессики и добраться до Дженкса. Но Джонатану хотелось поскорее
покончить со всем. То, что предстояло им сегодня, слишком много значило для
них, и Мелисса чувствовала, как под поверхностью внешнего напряжения Летуна
ворочается страх…
— Не беспокойся, Джонатан. Она не передумает уезжать.
Он сердито посмотрел на нее, потом вздохнул.
— Во всяком случае, так для нее же лучше, —
добавила Мелисса. — Я вот вряд ли смогла бы и дальше жить с родителями.
После того как Рекс ввел новые правила насчет телепатии, это стало невыносимо.
Родители Мелиссы никогда не были законченными психопатами,
как отец Рекса, но тонкая паутина обмана, которую Мелисса плела вокруг них
годами, теперь начала рваться. Мелисса провела последние шестнадцать лет,
старательно избегая даже обычных прикосновений мамы и папы, и она сомневалась,
что готова к задушевным беседам с ними на темы ее личной жизни.
Тем более что начали они с расспросов, куда подевалась ее
машина. Самое время было покинуть город.
Наконец появилась Десс — она выбралась из окна своей комнаты
и решительным шагом пересекла лужайку перед домом. Мелисса почувствовала, что
Десс раздражена.
— Привет, Летун. — Десс открыла заднюю дверцу,
забросила в машину сумку, потом села сама.
С Мелиссой она не поздоровалась, но просто по привычке,
неприязнь исчезла.
Джонатан оглянулся через плечо, посмотрел на сумку.
— Ты правда думаешь, что нам все это понадобится? Я
хочу сказать, разве там остались темняки?
Мелиссе вдруг захотелось вступиться за Десс:
— Несколько штук сбежало. А лишняя предосторожность
никому еще не мешала.
— Верно, — согласился Летун. — Но в Биксби их
точно нет. А нас будет четверо.
Десс передернула плечами.
— Когда имеешь дело с полуночью, лучше
перестраховаться, чем сожалеть после.
Джонатан затравленно посмотрел на нее.
— Да уж, я сожалею…
Мелисса нахмурилась, почуяв в мыслях Джонатана вкус кислого
молока — вкус вины. Все эти две недели он все еще корил себя за то, что
произошло с Джессикой. Мелисса тихонько вздохнула, пытаясь представить, каково
это будет: иметь дело с Летуном двадцать четыре часа в сутки.
Может быть, когда Рекс не будет ограничивать его свободу,
Джонатан со временем успокоится…
При мысли о том, что ей придется оставить Рекса, Мелисса
содрогнулась и заставила себя думать о настоящем. Лучше решать проблемы по мере
поступления. Им и без того было о чем тревожиться.
Джонатан резко тронул машину с места и развернулся, отчего
на высохшую лужайку перед домом Десс брызнул фонтан пыли. Они помчались по
грунтовой дороге, разбрасывая во все стороны песок и гравий. Как обычно в
последние дни, Джонатан в гробу видал и разговоры по душам, и копов.
Мелисса сидела впереди и мысленно сканировала пустынную
городскую окраину, не теряя бдительности. После великого помешательства местный
комендантский час соблюдался особенно строго, превратившись у старшего
поколения в идею фикс.
