Акамие встрепенулся, обвел комнату тревожным взглядом. Эртхиа присел, отодвигаясь от окна — и как раз угодил в розовый куст. Резко выпрямившись, он услышал треск рвущейся ткани и понял, что кафтан стал добычей хищных шипов. Затаив дыхание, он поднял глаза.
Надежда его не оправдалась: Акамие, высунувшись из окна, вглядывался в нарушителя ночного покоя. Испуг на его лице сменился удивлением, а удивление — еще большим испугом.
— Брат Эртхиа…
— Прости меня, брат, — Эртхиа смущенно отвел взгляд. Провалиться бы на этом месте — так стыдно было ему.
Лучше бы стража поймала его по дороге сюда, чем видеть, как дрожат губы Акамие и как он прижимает к груди руки, будто хочет спрятать покрывающие ее украшения.
— Хочешь, я уйду?
— Ты не найдешь дороги.
— Хочешь, я буду сидеть в беседке, пока евнух не придет за мной?
Акамие покачал головой.
— Войди.
Акамие надел поверх украшений парчовый халат с большими кистями.
— До рассвета я не должен снимать это, — объяснил он, проведя пальцами по ожерельям и подвесками.
Эртхиа дергал и мял бахрому из шелковых шнурков, которой была обшита подушка, предложенная ему в качестве сиденья.
Акамие сел напротив.
— Я рад тебя видеть, — сказал он, глядя в сторону.
Эртхиа удрученно вздохнул. Все не так, совсем не так, как он придумывал, складывая в бархатный мешочек алые лепестки. Хотел принести брату радость, а принес стыд. Эртхиа нащупал под кафтаном бархатный уголок. Выдернул наружу за витой шнур.
— Здесь твоя роза.
— Это с того куста, который поймал тебя, — вдруг улыбнулся Акамие.
— Я расплатился с ним лоскутами моего кафтана! — воскликнул Эртхиа, и оба рассмеялись.
— Послушай, — несмело начал Акамие, — ты пришел… Будь моим гостем? Ко мне никто не приходил в гости, никогда!
Эртхиа закивал, улыбаясь.
Акамие поманил его за круглый серебряный столик, уставленный плоскими тарелочками с ломтиками вяленой дыни, сушеным виноградом, синим и белым, колотым миндалем и фисташками, арахисом, сладким и соленым, засахаренными фруктами, кувшинчиками с разведенным лимонным соком с мятой и подслащенной розовой водой. Тихой тенью мелькнув туда и обратно, принес из второй комнаты кувшин и таз для омовения рук. Поклонился гостю.
Эртхиа отвечал на его поклоны, с важностью кивая головой.
— Извини, дорогой гость, ты пришел неожиданно. Мне больше нечем угостить тебя. Я не могу позвать рабов…
После пиршества у матушки Эртхиа потребовалось все его мужество и преданность другу, чтобы принять еще одно приглашение в гости.
— Что ты, что ты! — замахал он руками и уверил Акамие, что этого угощения вполне достаточно, ибо вечерняя еда не должна быть обильной и тяжелой для желудка.
Омыв руки и обменявшись пожеланиями удовольствия и насыщения, они приступили к трапезе. Акамие с улыбкой и поклоном предлагал своему гостю попробовать того и этого. Эртхиа с поклоном принимал угощение и ел неторопливо, наслаждаясь ароматом и вкусом. Он хотел быть настоящим гостем.
Вслед за угощением настал его черед развлечь хозяина занимательным рассказом.
— Ходил ли ты сегодня к учителю, брат? И о чем он рассказывал тебе? — спросил Акамие.
Эртхиа замялся. Посидев немного с наморщенным лбом, он признался честно:
— Видишь ли, я больше думал о том, как передать тебе свитки, которые он заставляет меня читать. Но если хочешь, я буду слушать очень внимательно и запоминать, а когда приду в следующий раз…
— Ты придешь… — просиял Акамие.
Эртхиа звонко хлопнул себя ладонью по лбу.
— Я ведь принес тебе подарок!
Он снова полез за пазуху и вынул оттуда увесистый сверток. Это были три глиняные таблицы, каждая — в две ладони величиной, покрытые забавными значками, похожими на птичьи следы.
— Когда грузили на повозки свитки и сшитые книги из аттанского дворца, это оставили на ступенях — я подобрал, чтобы не растоптали. И сохранил… для тебя.
Акамие благодарно улыбнулся. Эртхиа привык и уже не замечал краски на его лице, только искренние глаза под высокими, будто удивленными бровями.
Акамие взвесил таблицы на ладони, потрогал пальцами испещренную значками поверхность.
— Это древние письмена. Мне их не прочесть. Но — спасибо тебе. Это очень ценная вещь.
— Так ты доволен? Я рад, ведь я обещал тебе подарок из моей добычи, но…
Эртхиа смутился и загрустил.
— Твои подарки всегда радуют меня, брат. Как поживает Шан?
— Его стойло рядом со стойлом Веселого, они дружат, честное слово, как мы, — серьезно сказал Эртхиа. — Я сам каждый день осматриваю и чищу его. Он готов пуститься в путь в любую минуту…
Акамие вздохнул.
— Куда мне бежать? И разве где-нибудь я буду в безопасности?
Они согласно помолчали. Бежать Акамие было некуда: земли, подвластные повелителю Хайра, были столь обширны, а лазутчики его столь бдительны и ловки, что не оставалось надежды скрыться незамеченным.
— Смотри, — сказал Акамие, вертя в руках первую попавшуюся безделушку. — Говорят, аттанские владыки пользовались этим, чтобы не пачкать рук во время еды.
— Да, — с облегчением подхватил Эртхиа, — у меня тоже есть такие. Я пробовал, но мне это показалось неудобным. Еще мясо — куда ни шло, но фул ею не зачерпнешь, и лепешку с нее откусывать неловко.
— Все удивительно в Аттане… — вздохнул Акамие. — Как жаль, что мне удалось узнать так мало. Этот поток света, обливающий золотую колесницу — среди ночи!
— Наверно, повелитель узнал этот секрет, если смог воспользоваться им.
Акамие нахмурился, пытаясь уловить мысль, но она не далась, укрылась за другую:
— А помнишь того юношу по имени Ханис, наследника аттанских владык?
— Того бесстрашного, который говорил с повелителем не как пленник, а как царь?
— Да, Эртхиа. Я не могу забыть. Он словно рожден для того сильного, ровного света и сам кажется созданным из него.
— Вот уж кто наверняка знает все секреты дворца! — усмехнулся Эртхиа.
— Но его уже нет в живых…
— Как? Почему? — Эртхиа вскочил с подушки. — Я ничего не знаю об этом.
— Думаю, он нашел возможность умереть. У них плен, видимо, считается большим позором, чем самоубийство.
Недоверие и отвращение отразились на лице Эртхиа.
— Как такое может быть?
— Повелитель говорил мне, что из рода владык Аттана один только Ханис живым попал в плен.
