Ханнар удалось скрыть растерянность.
Пряди волос, которые привез хайард, прямые и светло-рыжие, могли принадлежать Ханису. Связанные особым узлом, они подтверждали принадлежность пославшего их к царскому дому Аттана, равно как и безупречный язык послания. Ханнар могла судить об этом: хайард сократил половину гласных и изуродовал благородное звучание древнего языка носовыми завываниями и обилием шипящих, но он передал все слово в слово.
Итак, пославший гонца несомненно был сыном Солнца и мог быть Ханисом.
В этом случае тайна Ханнар неминуемо должна была раскрыться: ее волосы, ярко-рыжие и вьющиеся, даже слепой не примет за гладкие, светло-золотые волосы Аханы.
Ханнар необходимо было время — обдумать ответ.
Хмурясь, она обратилась к Эртхиа.
— Почему же царь Ханис сам не приехал с тобой? Почему ты, называющий себя его другом, не помог ему вернуться в его владения?
Эртхиа смущенно опустил глаза. Он как раз обдумывал важный вопрос: если девушка ходит с открытым лицом, следует ли из этого, что с брачным предложением можно обратиться непосредственно к ней, минуя ближайших родственников мужского пола? Сосредоточившись, он отвечал Ханнар:
— Видишь ли, царица… Слухи, дошедшие до нас, столь разноречивы и неясны! Теперь я смогу разрешить сомнения твоего брата. И я не заслужил твоих упреков: не раз я предлагал Ханису помощь, но он отказывался, не открывая мне причины. Думаю, теперь он не замедлит отправиться в путь — как только я привезу ему весть от тебя.
Так или иначе, Эртхиа предполагал, что Ханис отнесется к его просьбе более благосклонно, чем сама девушка. По крайней мере, придется потратить некоторое время, чтобы завоевать ее расположение. Очень уж она сурова. Но как иначе, если она ходит без покрывала и любой может смотреть на нее, сколько вздумается? Надо ведь держать на расстоянии и удерживать от дерзости и непочтительных речей и поступков множество мужчин, окружающих ее!
Эртхиа решил предварительно переговорить с Ханисом, а самой девушке дать время приглядеться к жениху. Как трудно свататься к невесте, когда не знаешь обычаев ее народа!
— Сколько времени тебе понадобится, чтобы выучить наизусть мой ответ царю Ханису? — спросила Ханнар.
— Если он будет такой же длины, как его послание, то я выучу быстро.
— Завтра я сообщу его тебе. Сможешь ли ты сразу отправиться в путь?
— Твои люди хорошо ухавивают за лошадьми. Думаю, к утру Веселый будет готов к новой дороге.
— Что ж, посол, отдыхай. Утром мы увидимся.
Уже сидя верхом, Эртхиа в последний раз для верности пропел заученное наизусть послание Ханнар.
Она провожала его, посла.
Кочевники одобрительно зацокали и закивали головами, когда Эртхиа завершил песню особенно высоким и долгим звуком, искусно, с оттяжкой оборвав его.
Ханнар досадливо ковырнула сухой дерн носком сапога.
— Судя по тому, что мне удалось разобрать, ты все запомнил правильно.
Эртхиа, уязвленный, непроизвольно напряг колени. Чуткий конь прыгнул вперед, и Эртхиа пришлось остановить и развернуть его, красиво подняв на дыбы. Пусть увидит сердитая красавица, как ловко он держится в седле. Лучше него нет наездника в Хайре, он и со степняками готов состязаться.
Ханнар равнодушно глядела в сторону, туда, где над краем земли узкой синей полоской виднелись горы. Туда, куда лежал путь Эртхиа.
Коршуном наклонившись над ней, Эртхиа отчаянно выпалил:
— Пойдешь за меня?
Искоса глянула на него Ханнар — только бровь дрогнула.
— Третьей женой? Или десятой? — и, отметая все возражения, вкрадчиво добавила: — Привезешь царя — тогда и поговорим.
С места галопом рванул Веселый, так сжали его бока ноги всадника. Обернувшись, Эртхиа крикнул:
— Скоро жди! Готовь приданое! — и припал к золотому пламени, бившемуся вдоль шеи коня.
Глава 13
Истомленные зноем, мучительно благоухали розы. Вяло повевал ветерок, распространяя волны аромата по всему покою.
Царь полулежал, откинувшись на подушки, наслаждаясь прохладой и тишиной, нарушаемой только меланхолическим журчанием фонтана. Там, в саду, уже удлинялись тени, приближался блаженный час, когда полдневная жара уступает вечерней свежести.
Закрытые глаза и ровное дыхание могли бы ввести в заблуждение, но Акамие знал, что дремота еще не овладела царем.
Пот высыхал на лице, на теле. Если бы царь спал, и рука его не лежала бы на спине Акамие, можно было бы выйти, умыться, поплескаться в фонтане. Но сейчас нельзя было этого сделать, и Акамие лежал смирно, поджимая живот, чтобы не впивались складки покрывала и нити жемчуга, составлявшие все его одеяние.
Он лежал смирно и улыбался тихо-тихо, удивляясь, как Судьба преображает жизнь, не меняя ее обстоятельств. Теперь повелитель приходил под вечер, и только уже в темноте уходил на балкон или в опочивальню составить свой ежедневный свиток, но вскоре звал к себе Акамие. Как сказал тот, кто сказал: «Не встретил вечерней зари, утренней зари не встретил я без тебя.»
Спали и бодрствовали они теперь в одно время. Пока царь занимался делами управления, Акамие проводил время в беседах с учителем Дадуни и чтении, только послеобеденные часы, когда царь отдыхал в саду с приближенными, и время вечернего сидения царя были добавлены для Акамие ко сну. Никакая краска ведь не скроет теней, которые оставляет на лице усталость и изнеможение.
Еще другое изменилось.
Акамие был искусен и слыл на ночной половине знатоком нежной науки. Царь был не менее сведущ в ней, но в этом и заключалось несчастье: даже внутри себя не мог укрыться наложник от своей участи и был принужден разделять с господином наслаждение, которого не хотел. Так раньше полагал Акамие и не мыслил, что может быть по-другому.
Теперь они с царем складывали половинки своих знаний и искусства в одну радость на двоих, и Акамие не тяготился тем, что проводит с повелителем времени вдвое больше прежнего.
Царь провел рукой вдоль спины, щекотнул наложника пальцами.
— Чего ты хочешь? — ласково проворчал, как мурлыкают львы.
Акамие потянулся, прижался лбом к его плечу.
— Ничего не хочу. Мне хорошо.
— Нет, — веско возразил царь, — Ты не понял. О другом я спросил. Есть у тебя желание, о котором ты не осмеливаешься сказать? Скажи сейчас. За то, что ты сделал для меня сегодня, я сделаю для тебя все, о чем попросишь.
Акамие поторопился возразить:
— Я уже вознагражден твоей радостью, мой господин.
Царь прихмурил брови.
— Не говори пустых слов.
Акамие приподнялся, заглянул в лицо повелителю. Тот ждал, не открывая глаз. Акамие вздохнул.
