– Ты собрался уходить?
– Возможно. Как торговую базу и пару магазинов сделаем, как дело наладим, так и можно будет уходить.
Тем временем вскипел чайник. За чашкой чая без сахара (сахар кончился еще во время сессии) друзья поделились последними сплетнями и слухами. Паша сетовал на сплошной дефицит и невозможность купить самые элементарные вещи, а затем, горько усмехнувшись, пошутил, что осенью будут введены талоны на картошку. Строгов в ответ только грустно улыбнулся. Они оба знали, что это целенаправленная политика по развалу экономического пространства СССР и ликвидации денежного обращения. Уже сейчас торговля предпочитала иметь дело с натуральным обменом. Рубль стремительно обесценивался, чему способствовали и чрезмерно вздутые в последнее время необеспеченные реальным производством зарплаты.
Допив чай, Строгов демонстративно бросил взгляд на часы и, извинившись, попрощался. Ему надо было бежать домой. После ухода Володи Павел Николаевич вымыл чашки, тщательно их вытер и убрал в шкаф. Затем навел порядок на столе, разложил документы, убрал в стол бумаги. После этого еще раз придирчиво осмотрел кабинет. Не забыл ли чего? И, суеверно постучав по деревянному косяку, не оглядываясь, вышел в коридор. Все, пути назад не было. В любом случае он сюда больше не вернется: или в Москву, или в Магадан. Третьего не дано.
Вечером за ужином Павел Николаевич наконец-то сообщил домашним, что завтра уезжает.
– Как в Москву? Паша, ты меня изумляешь! – Марина чуть не поперхнулась, услышав новость.
– Ну, ты понимаешь, мы с мужиками решили свой бизнес открыть, – выложил официальную версию Павел, – но возникла неожиданная проблема. В общем, мне придется срочно ехать. Надо найти одного человека и договориться о сотрудничестве. Извини, раньше сказать не мог.
– Значит, ты решил завязать с преподаванием? А как же твоя карьера?
– Марина, пока я остаюсь в институте, буду совмещать. Не бойся, милая, все у нас будет в порядке. И пока я молод, самое время проверить на практике мои знания. А то одной теорией сыт не будешь. Заодно и деньги дома появятся.
Последний аргумент, может, и был излишним, но Павел хотел, чтоб Марина не расстраивалась из-за того, что он покидает семью почти без предупреждения. Марина давно мечтала о машине, но возможности купить ее у семьи не было. Девчонки, наоборот, обрадовались свалившейся на них новости и наперебой засыпали папу заказами на гостинцы из столицы. По слухам, там можно было приобрести практически любой дефицит.
В дорогу Павел собрался за час. Ничего лишнего, только один чемоданчик. Костюм, пара рубашек, галстук, смена белья, бритва и туалетные принадлежности. Посоветовавшись с Мариной, он взял с собой 850 рублей, этого должно было хватить и на гостиницу, и на обратную дорогу, и на скромные подарки для девчонок. Улучив момент, когда Катя и Наташа ушли в зал смотреть телевизор, а Марина заглянула на кухню, Павел достал с полки 4-й том сочинений Карла Маркса и извлек из него свою заначку. Целых 500 рублей. В Москве эти деньги будут нужнее.
Глава 15
Домик в лесу. 1998 г.
– Ну что? Клюет? – поинтересовался Отрогов, неслышно приблизившись к меланхолично созерцающему неподвижный поплавок Шумилову.
– Нет, Владимир Петрович, ни фига здесь не ловится, – ответил тот, не сводя глаз с поплавка. Шумилов удобно расположился на обглоданной волнами коряге на берегу небольшого закрытого со всех сторон зарослями ивняка затона. Легкий ветерок гнал по воде опавшие листья. Шумел росший вдоль противоположного берега камыш.
– Что зря сидишь? Пошли в дом. Петро уже жаркое приготовил. Остыло, наверное, – заметил Отрогов, присаживаясь на камень рядом с Шумиловым.
– А сам что не идешь? Говоришь же, что ужин готов. Смотри, Петр обидится.
– Подождет, ничего страшного. А хорошо здесь. Тихо, – протянул Владимир Петрович, доставая из кармана куртки сигареты и зажигалку. Вскоре в воздухе запахло терпким табачным дымом. Отрогов принципиально не признавал ничего, кроме «Кэмела».
– Ты прав, тихо, спокойно, телефон не звонит, – в тон ему откликнулся Шумилов.
– А карманный?
– В домике забыл, в костюме, – хихикнул Павел Николаевич.
– Это правильно, я свой тоже оставил. Обойдутся денек без меня.
В этот момент на берег выбежал запыхавшийся охранник с рацией в вытянутой руке.
– Павел Николаевич, вас ищет Рычков!
– Ну вот, накаркал, – буркнул под нос Шумилов, косясь в сторону невозмутимо созерцающего окрестный осенний пейзаж Строгова. – Ну что кричишь? Здесь я, здесь. Давай трубу.
– Да, слушаю, – произнес он в рацию. – Ну и что? А я здесь при чем? – громко поинтересовался Павел Николаевич через какое-то время. – Нет, я не взрывал. И Владимир Петрович говорит, что он тоже не взрывал. Ну ладно, пошлите им соболезнования и что там положено. Пусть Бугров подписывает. – Было видно, что Шумилов еле сдерживается, чтоб не рассмеяться. – Если нет, сам распишись вместо него, не мне тебя учить. Нет, мы не приедем, заняты, сильно заняты. Послезавтра расскажешь.
После этих слов Павел отдал рацию охраннику.
– Все, можешь уносить. И смотри, по пустякам больше не беспокой.
– Что там стряслось? – поинтересовался Отрогов, задумчиво глядя в спину удаляющегося телохранителя.
– Ничего серьезного, – отмахнулся Шумилов, – в Тель-Авиве магазин взорвали.
– А Рычков просил письмо подписать?
– Да, оно самое, с соболезнованиями. Ничего, пусть Арсений из Новосибирска в Израиль звонит, поздравления передает.
– Нет, ты не прав. С поздравлениями надо Арафату звонить, а Шарону с соболезнованиями.
– Какая разница. Я этих южан до сих пор путаю, все на одно лицо. Пусть Верховный разбирается.
– А он уже звонил с соболезнованиями, – серьезным тоном ответил Отрогов, – за полчаса до взрыва.
– Опять часовые пояса перепутал? – подыграл ему Шумилов.
– Ладно, пошутили, и будет. Много хоть народу погибло? – спросил Владимир, когда они прекратили смеяться.
– Говорит, примерно человек тридцать. Да еще около ста раненых, – тихо ответил премьер. – Кошмар.
– Большой магазин?
– Супермаркет, в самом центре. Хорошо рвануло. Рычков говорит, до сих пор завалы разгребают. Жалко людей.
– А что они с палестинцами вытворяют?! Не жалко? Это война.
– Интересный вопрос, – усмехнулся Шумилов, – только этой войне уже полвека. Пока друг друга не перебьют, она не закончится. Кто виноват, уже и забыть успели.
– Так у одних танки и самолеты, а у других только камни и бомбы! Ясно, кто виноват!
– Эх, Володя, забыл уже. У арабов и танков, и самолетов было раз в десять больше, чем у евреев. Да все просрали. Сколько мы им оружия поставляли. Все бесполезно.
