— Тогда я — язычница! — гордо объявила Землепотрясная. — Я природу просто обожаю. Солнце, море, травку…
— Трахаться! — попыталась воскреснуть Катя. — Знаете, мне все же кажется, что я чего-то не учла… Пожар устроили, это ясно. Но журналистка… — Дображанская безнадежно вздохнула.
— Здесь, здесь остановите, — застучала Даша шоферу по спине.
Слева от них проплыли похожие на размокший сладкий пряник Золотые Ворота, а впереди уже маячил подтянутый и гордый, похожий на дворец из западных сказок дом в остроконечном колпаке крыши.
«Прочие объяснения вы получите в башне первого дома на Ярославовом Валу, если будете вежливы с Ним.
К. Д.»
— Возле первого, — уточнила Даша, не сводя глаз с дворца.
Тот, с кем им необходимо было быть вежливыми, обосновался в одном из самых красивых домов Киева!
— Расплатись, — приказала Чуб отбывающей епитимью Кате и, выпрыгнув из машины, восторженно задрала подбородок.
Легкомысленное июльское солнце, щурясь из-под сахарно-ватных облаков, подсластило давно жаждущий ремонта фасад дома № 1, и сейчас он, каралово-розовый, с готическим кружевом балконов и высокой башней-фонарем, поддерживаемой снизу двумя серыми химерами с острыми перепончатыми крыльями и львиными головами на мускулистых мужских телах, показался Даше волшебно-прекрасным.
— Неплохой домик. И квартиры здесь недешевые. Только запущенный очень. — Катя окончательно успокоилась и неодобрительно поглядела на умостившийся под самым «колпаком» балкон с обрушившимися перилами.
— Башня, — оценила пейзаж Даша, — это должно быть на самом верху. Это его балкон, — ткнула она пальцем в лишившийся безопасной ограды бетонный четырехугольник. — И-и-интересно все-таки, кто там живет? Может, сам К. Д.?
— Тогда зачем ему писать о себе в третьем лице? — опровергла идею Маша и, не сдержавшись, ляпнула потаенное: — А вдруг сам Воланд, как у Булгакова?
— Воланд — на «В», — резонно заметила Чуб.
— Кто бы он ни был, — вернулся к Кате ненадолго дезертировавший с поля боя начальственный тон, — он действительно объяснит мне сейчас все! Идемте.
— А ты не командуй, — одернула ее Даша, двигаясь следом.
Полукруглая арка с тяжелой дверью завела их во внутренний двор, и, сворачивая в подъезд, Маша прочла на косо стоптанном мраморном пороге выложенную черной мозаикой надпись «Salve».
— Это по-латыни «здравствуй»! — взволнованно перевела она своим спутницам.
— И вам привет, — рассмеялась Даша, входя.
Они поднялись по широкой мраморной лестнице, совсем не по-сказочному грязной и запущенной, закруглившейся на последнем этаже Г-образной площадкой. Все три выжидательно молчали, интенсивно раздумывая про себя: кто же живет в этом теремке? Старик? Мальчик? Человек? Колдун? Злостный мистификатор? Дьявол?
Шествовавшая впереди Даша Чуб, уже державшая наготове один из трех диковинных ключей, придирчиво осмотрела две двери без каких-либо опознавательных номеров и табличек, решая, какая из них ведет в башню, и даже на всякий случай выглянула в окно.
— Эта, — провозгласила она убежденно. — Только вот, — засомневалась она вдруг, — вежливо ли это — так вламываться? Может, лучше сначала позвонить?
— Обойдутся, — раздраженно фыркнула Катя, решительно оттесняя ее плечом. — На мою вежливость пусть не рассчитывает. Пусти-ка.
Она вытащила из сумки персональный дубликат и с угрожающим видом вставила его в замок, — кошачья голова ключа бесшумно повернулась, высокая дверь поехала внутрь. Катя бесстрашно шагнула в коридор и вопросительно покачала глазами влево-вправо.
— Эй, есть здесь кто? — позвала она.
Даша и Маша последовали за ней.
Коридор был огромным и темным, с уходящим в небо потолком, без труда вмещавшим в себя бесчисленное количество шкафов.
— Есть тут кто-нибудь? — начальственно-громко гаркнула Катя, раздосадованная абсолютной тишиной.
Даша, энергично похлопав по стене, нащупала металлический выключатель, — на четырехметровой высоте вспыхнула старинная пятирожковая лампа. И они увидели, что в завешенном золотым плюшем проеме комнаты, словно актеры, появившиеся из-за кулис на зов аплодисментов, стоят три разномастные кошки и настороженно смотрят на них.
— Bay! — поразилась Чуб. — Да тут их целое стадо.
Первый, несомненно кот, размером с крупного спаниеля, черный и лобастый, с увесистыми лапами и одним лихо надорванным ухом, злобно оскалился в ответ и, спружинив великолепным двухметровым прыжком на близстоящий шкаф, зашипел на них, грозно выгнув спину. Вторая, белая, задумчиво подняла переднюю лапку, будто решая, подойти к ним поближе или не стоит. Рыжая неуверенно замурчала.
— Какие милые, — умилилась Маша и потянулась рукой к белой, чтобы погладить. Но та демонстративно отступила на шаг, не сводя с нее серьезного, изучающего взгляда, в котором, впрочем, не было и тени страха. Рыжая же, напротив, незамедлительно сорвалась с места и, утробно, громко мурча, сама полезла под протянутую ладонь, выражая полную готовность к этой чудесной процедуре.
— Ненавижу кошек, — брезгливо сказала Катя. — У меня на них аллергия!
— На ведовских кошек не бывает аллергии, — заспорил с ней спокойный женский голос.
Троица нервно завертела головами в поисках хозяйки дома, зачем-то рекомендованной им в мужском роде.
— Где вы? — не выдержала Катя, с подозрением всматриваясь в золотистый занавес.
— Я здесь, — сказал голос, аккуратный и тщательный, как у телевизионных дикторов 80-х годов. — Меня зовут Белладонна.
Глаза девушек одновременно скрестились в одной точке, у самого пола.
— Черный — Бегемот, а рыжая — Изида. Но мы зовем ее просто Пуфик.
Белая кошка открывала рот, а оттуда…
— Проходите и чувствуйте себя как дома, — почтительно сказала кошачья блондинка.
Глава восьмая,
в которой Маша безуспешно пытается сосчитать киевские Лысые Горы
Во Франции главным местом колдовских сборищ почитался Puy de Dome. В Германии — Блоксберг, Хорсельберг, Бехтельсберг и многие другие горы. В Швеции — Блакулла. В Испании — ланды Бараона и пески под Севильей. В Италии — знаменитое сборище — у Беневентского орешника (Noce di Benevento), гора Патерно близ Болоньи, гора Спинато близ Мирандолы. В Литве — гора Шатрия, в польских Карпатах — Бабья Гора. В Росии — Лысая Гора близ Киева.
А. Амфитеатров. «Дьявол»
Катя стремительно побледнела, бессмысленно выпучив глаза.
Маша замерла с зависшей над кошачьей спиной рукой. Рот Даши вытянулся длинным «О».
— Дур-р-р-ры!!! — раскатисто прошипел Бегемот со шкафа. — Ни чер-р-р-р-р-та не знают и лезут к чер-р-р-рту в пасть!
