Другими словами, уровень задачи несколько не соответствовал компетенции простого оперуполномоченного особого отдела. Да и командир фельджандармерии города мало чем мог помочь. Знаменитая немецкая пунктуальность и страсть к порядку на деле зачастую приводили к излишней бюрократии и проволочкам.
Военная полиция и авиация имели разное подчинение, и взаимодействие между ними официально осуществлялось через множество инстанций. Сначала положено подать рапорт своему начальству, тот передает бумагу выше. Где-то на самом верху происходит согласование, и бумага начинает движение вниз, но уже по другой структуре. На все про все уходит несколько дней. Куда проще было решать проблемы неформально, но здесь все упирается в личные контакты и необходимость действовать с оглядкой на руководство.
Вдруг какой-нибудь начальник Мюллера поссорится со своим коллегой из люфтваффе и выскажет подчиненному свое неудовольствие по поводу слишком тесного сотрудничества с летчиками, да еще чужой армии? Бывает и так.
Головной боли добавлял и тот факт, что работать приходилось на чужой территории, без опоры на местное население. Привлекать к работе и даже выходить на контакт с местными коммунистами командование капитану Гайде, понятное дело, категорически запретило. Это даже не обсуждается. Это связано с особенностями базирования на оккупированной немцами территории.
Проблемы, вопросы, еще раз проблемы, а за все приходится отвечать простому советскому капитану. Эх, и какой черт дернул в свое время молодого выпускника филологического факультета МГУ Михаила Гайду идти в армию? Да еще на такую специфическую работу? Бывало, Михаил Иванович сам сокрушался по этому поводу. Преподавал бы сейчас в родном университете или работал бы языковедом, книжки бы умные переводил, проблем бы не было. И с семьей бы каждый день виделся, а не как сейчас. Даже писать нельзя, где именно находишься и как работает и живет твой полк. Не положено, и все тут.
Прошлого не вернешь, раз выбрал такую собачью работу, изволь не пищать и тянуть лямку. Поругавшись с подполковником, Михаил Гайда взял машину, троих солдат и укатил в город. Сегодня после обеда его ждали в фельджандармерии. Немцы планировали устроить облаву, для чего почему-то обязательно был нужен советский специалист. Сам Мюллер в разговоре намекнул, что дело будет интересным, и Михаил Гайда не пожалеет, если отвлечется от дел и примет участие в загонной охоте.
Словосочетание «загонная охота» показалось особисту неслучайным. Клаус явно знал больше, чем говорил, и не открывал все свои карты заранее. Во всяком случае, поездка лишней не окажется.
На аэродроме все равно делать нечего. Полетов ночью не будет, а значит, нечего опасаться бойцов Сопротивления. Погода нелетная. Пасмурно и тучи над головой висят. Над Атлантикой и Англией грозы. Вражеских налетов сегодня тоже можно не ждать. Следовательно, идею устроить в окрестностях аэродрома несколько засад на желающих пострелять из ракетницы придется отложить на следующую ночь или когда будет подходящая погода.
Глава 16
Перерождение
Новая работа и связанное с ней отлучение от полетов были восприняты Владимиром Ливановым с обидой и недоумением. Ребята дерутся, не щадя живота, каждую ночь рискуют жизнью, прорываются к цели сквозь огонь и непогоду, а я?! Меня за что отстраняют?! Самолет покалечил? Так это несмертельно, ребята за два-три дня подлечат машину. Консоли целы, лонжероны не погнулись. Только винты поменять, обшивку залатать и стойки поставить новые. Несправедливо!
В любое другое время Ливанов был бы только рад направлению на курсы переподготовки. Новая машина — это всегда хорошо. Владимиру и раньше доводилось видеть вблизи «ДБ-ЗФ», а после того, как на аэродром перегнали три новенькие, сверкающие заводской краской, со стремительными благородными очертаниями быстрокрылые птицы, он незаметно для себя влюбился в этот самолет. Повезло Владимиру и с инструкторами. В полк попали настоящие специалисты, инженеры, разрабатывавшие эту машину и в свое время учившие ее летать. Люди, знающие самолет как свои пять пальцев.
Самолет действительно великолепен. На первом же занятии в учебном классе летчикам и штурманам объяснили, что старое название с индексом «Ф» — форсированный — ничего не значит. Перед ними совершенно новая машина, немного напоминающая старый знакомый до последнего лонжерона «ДБ-3».
Может быть, природная выдержка, может, тихое очарование нового бомбардировщика помогли Владимиру не сорваться, не психануть вечером в столовой после ставшей привычной за последние дни минуты молчания в память не вернувшихся на аэродром товарищей. Слишком тяжело было осознавать себя безлошадным человеком, лишенным права летать. Да и верный Макс Хохбауэр вовремя нашел пару теплых слов, чтобы поддержать товарища.
— Зато через две недели у тебя будет своя эскадрилья и самолет лучше, чем у Овсянникова, — многозначительно произнес Макс, когда они вышли с КП и шагали в сторону квартиры по кирпичной дорожке с аккуратным бордюрчиком.
— Две недели на земле куковать? — мрачным тоном ответил Владимир, на душе у него скребли кошки.
— Меньше, — хитровато улыбнулся штурман. — Ты же командир? Или я чего не понимаю? Тебя же посадили учебный план составлять?
— Предлагаешь накрутить часы летной подготовки?
— А я что говорю! Ты командир, тебе первому самолет осваивать, быть примером в бою и учебе. Все согласно высокому моральному уровню советского командира, — хохотнул штурман.
— Освоим, — криво усмехнулся Владимир, — пошли к самолетам. Я по дороге в штаб приметил Антона Сергеевича, он как раз двигал к самолетным стоянкам. — Речь шла об инструкторе, прибывшем в полк на новом «ДБ-ЗФ».
— Идем! — Макс с размаху хлопнул товарища по плечу.
С инструкторами Владимир и Макс уже успели познакомиться. Оставалось найти Антона Сергеевича и, пользуясь служебным положением, утащить специалиста в пусть и не слишком уютную, но зато теплую и относительно чистую холостяцкую квартирку, где обитали Ливанов и Хохбауэр. Здесь за столом под коньячок с солеными маслинами друзья и насели на старшего инструктора.
Все свелось к сакраментальной формуле: «Даешь пятилетку в три года!» Сиречь, требовалось ускорить переподготовку летчиков и штурманов. Начинаем с завтрашнего дня. Антон Кострюков для порядка поломался, сохраняя перед военными лицо, но согласился поработать с личным составом ударными темпами.
Теоретические занятия решили проводить в сжатые сроки, перемежая уроки в классах с практикой на самолетах. Благо все было под рукой, а наглядное пособие в виде настоящего бомбардировщика, который можно пощупать своими руками, оценить воочию, всяко лучше учебных схем и таблиц. Впрочем, без классных занятий все равно не обойтись, на этот счет Владимир Ливанов решил приспособить пустующий пока жилой дом на отшибе.
Разомлевший от коньяка Кострюков согласился уже через три дня занятий устроить Ливанову и Хохбауэру пробный вылет на новой машине. Естественно, все это с условием, что зачеты курсантами будут сдаваться с первого раза и на отлично, прогулов не будет, дисциплину поддерживать на высшем уровне, а бензин чтоб с избытком. Законные требования, в общем-то. Летчиков это устраивало. Главное — общий язык нашли. Коньячок вообще способствует налаживанию дружеских отношений.
