— Сам знаю, такой же сумасшедший, как и Чернов, — согласился подполковник.
Про себя Овсянников подумал, что Гайда не так прост, как кажется. Пусть не летчик, а в нашем деле разбирается. Может, книжки какие читал, к разговорам прислушивался — освоился мужик с нашей спецификой. Вон как сейчас всю тактику на пальцах разложил, любо-дорого посмотреть. Недаром университет закончил.
— Чернов уже успокоился, — продолжал особист, — заметил? В огонь не лезет. Людей бережет. А Ливанов пока молод, крови не видел, вот и рвет, зубами в горло вцепляется.
— Думаешь, рано его комэском поставил?
— Не рано, а поздно. Нет, вовремя. Освоится, пару раз через огонь пройдет и успокоится. Людей он ценит и уважает, настоящий большевик.
— Вот, значит, как заговорил, — Овсянников прищурил глаз и недовольно хмыкнул, — а до этого о подготовке, о малом налете толковал. Все мы одинаковы.
— Не совсем… Молодых надо в огонь бросать, но с подстраховкой. Чтоб научились рассчитывать на себя и товарища и при этом не гибли. В нашей службе щенков на волков выпускают только стаей. Вот когда вырастут, покроются шрамами, тогда можно и в одиночку бросать на перехват.
— Хорошо говоришь, да только сам-то больше месяца с Сопротивлением возишься. Волкодав, где результат? Почему до сих пор английским самолетам сигналят? Почему сегодня ночью по часовым стреляли? Где твои заслоны и засады? Опять хлебалом прохлопали.
— Не поймал, ловлю, — согласился особист. — С другой стороны, противник стал осторожнее, открыто акции не устраивает. Из наших никого в подворотне не зарезали, автоколонны не обстреливают.
— Потому что охрана! — бухнул в сердцах командир.
— Верно. Охрану выделяю, ночами вокруг аэродрома дозоры ходят. В лесу секреты расставил. В городе у баб наши не ночуют. У немцев за прошлый месяц восемь человек погибло, а у нас?
— А что у нас?
— Вопрос, товарищ подполковник, сколько наших погибло от рук партизан?
— Ни одного, — нехотя согласился Иван Маркович, — но периметр же обстреливают!
— Неприцельно. — Гайда широко улыбнулся, словно кот, объевшийся сметаной. — Боятся нас, поэтому и уважают. Ты хотел спросить про контакты с немцами? — капитан незаметно перешел на «ты», давая тем самым понять, что надеется на неофициальность разговора.
— Вражескую сеть мы почти накрыли. Три загородные базы выявили и держим под наблюдением. Обер-лейтенант Мюллер взял банду налетчиков. Как раз два дня назад дело было, они собирались опять наш периметр пощупать, но не успели. Немцы троих положили, еще двоих повязали живьем.
Как там было на самом деле, сейчас не узнать, командир группы Сопротивления получил полдюжины пуль в упор из пистолета-пулемета, а остальные бандиты ничего не знали. Скорее всего, французы собирались устроить засаду на дороге, но Овсянникову рано об этом знать. Пусть будет маленький плюсик особисту. Работал Михаил Гайда в полную силу. На месте не сидел, всегда был в курсе всего, относящегося к безопасности подопечной части.
Что же касается надоевшего до смертной тоски Сопротивления… Кавалерийские наскоки здесь не помогали. Знаменитая эскапада капитана Гайды с запугиванием мэра и визитами к потенциальным активистам Сопротивления была временной мерой, шальной контратакой с целью сбить противника с толку. Польза от этой импровизации была, советский особист и немецкий военный полицейский уже потом, задним числом выяснили, что результатом этой импровизации стал глубокий раскол между ячейками Сопротивления и отказ мэра от противодействия новой власти.
Да, месье Балера действительно увлекался одно время идеями борьбы за независимость, но поняв, чем все это может закончиться, быстро свалил в кусты. Подчинявшаяся ему группа разложилась и вернулась к своему исходному состоянию, то бишь стала обычной шайкой уголовников.
Две недели назад, во время очередного ночного гоп-стопа, банда напоролась на подгулявших немецких летчиков. Как выяснилось, пугать ножами и «вольтами» обывателей или стрелять из-за угла — это одно, а столкнуться лицом к лицу с прошедшими огонь и воду вооруженными офицерами, пусть даже перебравшими вина и шнапса, — совсем другой расклад получается. Единственный уцелевший налетчик потом долго рассказывал в фельджандармерии, как докатился до жизни такой. Раскололся он сразу, даже пугать не пришлось.
А больше, если честно, успехов не было. Оставшиеся группы Сопротивления объединились и продолжали досаждать немцам и русским. Причем, основное внимание повстанцы уделяли аэродромам, снабжению и авиационным частям. Чувствовалась чья-то направляющая и координирующая рука. Кроме того, немцы установили, что английские бомбардировщики сбрасывают над континентом не только листовки. Были и более существенные подарки. С недавних пор англичане начали сбрасывать повстанцам оружие, взрывчатку, радиостанции, медикаменты. Значительная часть десантных контейнеров доставалась немцам, но сколько и чего именно попало по назначению, никто сказать не мог.
Пока Овсянников и Гайда беседовали, остальные участники совещания постепенно прекратили спор. Сошлись на том, что виноватых нет, а потери несем не больше, чем у союзников. Иван Маркович все это и так знал. Таким образом, его идея с новомодным, изобретенным империалистами мозговым штурмом благополучно провалилась.
Отправив всех вон, заниматься текущими делами, Овсянников закрыл рабочий кабинет и направился на КП. По его расчетам, с минуты на минуту над аэродромом должны появиться самолеты группы старлея Ливанова. Рядом с домиком командного пункта его и застал сигнал воздушной тревоги. Не обращая внимания на пронзительный вой сирены, подполковник метнулся к КП, ворвался в помещение и с порога заорал:
— Что происходит?!
— С постов ВНОС на побережье передали предупреждение. Три подряд. Приближаются вражеские бомбардировщики с сильным истребительным прикрытием, — бойко отрапортовал дежурный. Судя по его взъерошенному виду, лейтенант уже собирался покинуть пост и бежать в укрытие, но ему помешал подполковник.
— Позвоните дневальным в казармы, в мастерскую, ленинскую комнату, предупредите личный состав, — начал было Овсянников, пытаясь перекричать сирену. — Ладно, сидите на телефоне… — Иван Маркович понял, что нет необходимости обзванивать весь полк.
Сирена ревет так, что и мертвого поднимет. Договорить ему помешали связисты. Войдя в помещение вслед за командиром, бойцы принялись разматывать катушку провода.
— Куда тянете? — поинтересовался подполковник.
— В землянку, товарищ комполка, — речь шла об укрытии, вырытом рядом с КП на следующий день после первого налета англичан.
Укрытием это сооружение можно было назвать с большой натяжкой, яма три на два с половиной метра, перекрытая бревнами и досками, прикрытыми сверху дерном. В свое время майор Чернов долго ругал солдат, соорудивших это «издевательство над фортификацией», и майора Вайкулиса, пожлобившегося на бревна. В конце концов Иван Васильевич плюнул на это дело и пообещал, что ноги его в землянке не будет. Овсянников же вообще при виде дощатого потолка презрительно хмыкнул и высказал предположение, что эта могила никогда и никому не пригодится.
