Впрочем, выбравшись на улицу и вдохнув полной грудью морозный воздух, курсант Ливанов не пожалел о своем решении. Чистый свежий воздух, сыплющий с неба снежок, пытающиеся разогнать утренний сумрак ранние фонари и свет окон — красота-то какая! Вчера он еще ничего не понял, только сейчас дошло, дом — это родной дом, тот город, где прошло детство.
Стоило выйти со двора и сделать пару шагов по мостовой тротуара, как на Володю нахлынули воспоминания. Все случившееся с ним в этом городе, на этой улице, на той скамейке под рябиной, ожило и отозвалось в сердце болью.
Такое все близкое, родное, стоит только протянуть руку, пробежаться по дворам и задворкам, застегивая на ходу потертую шубейку, скатать снежок и со всей дури зашвырнуть его в стену школы, так, чтобы хлопнуло под окном завуча, и все оживет и вернется. Старые друзья набегут на разбойный свист в два пальца. Учительница опять укоризненно качнет пальцем при виде оседлавших старую вербу озорников. Дворник Митрич постарается вытянуть метлой поперек спины пацанов, затеявших сооружать краснопресненскую баррикаду из дворовых скамеек и старых бочек.
Нет, все это прошло, было и уже не вернуть. Детство осталось позади. Никто не прибежит на озорной свист, на бегущего со всех ног человека и не обернутся, решат: опаздывает куда-то. А ежели баррикаду сооружать, при этой мысли Владимир многозначительно хмыкнул, да Митрич первый поможет скамейки переставить, еще скажет, что давно собирался старые бочки на свалку оттащить, да все руки не доходили. Нет, все кругом осталось таким же, как прежде, просто Владимир изменился, повзрослел, вырос из вихрастого паренька Володи.
Первым делом курсант Ливанов направился в военную комендатуру зарегистрировать документы. Это в двух кварталах от дома, старое здание за парком Ильича, рядом с гастрономом. Отметиться следовало бы еще вчера вечером, сразу по приезде в город. Но жизнь, как всегда, расходится с установленными нормами и правилами, на то она и жизнь. Володя надеялся, что военком не будет придираться к мелочам. Так и вышло, военком был мужиком понимающим. Он только хитровато прищурился, окидывая Ливанова оценивающим взглядом.
— Правильно, что утром прибыл. Полдня отпуска лишними не будут.
— Так точно, товарищ старший лейтенант! — о такой мелочи Володя и не подумал. Отпуск начинается с момента прибытия к месту назначения.
Выставив на штампе сегодняшнее число и время 8.00, военком ударил им по отпускному удостоверению.
— Отдыхай, курсант, и смотри — патрулю пьяным не попадайся. — С этим отеческим напутствием Ливанов выскочил из кабинета, не забыв поблагодарить седовласого старлея.
— Молодежь, молодежь, — покачал головой военком, глядя в окно на сбегающего по лестнице зеленого курсантика.
Сколько таких юнцов повидал на своем веку старший лейтенант Иевлев, и не сосчитать. Всю жизнь в армии. Пятый сын малоземельного крестьянина служить ушел добровольцем, только чтобы без куска хлеба не остаться. Да так и прикипел душой к армии. При старом режиме выслужился в унтер-офицеры. Затем революция. Красная армия. Бросать службу Иевлев не хотел. Он и не умел в этой жизни ничего. Только когда все сроки службы прошли, незаметно подкралась отставка по возрасту, пришлось уходить из армии, но недалеко. Военная комендатура — это тоже военная часть, пусть нестроевая.
Разобравшись с документами, Ливанов решил пройтись по городу, постараться найти старых друзей и осторожно выяснить, что же произошло с Настей и какое отношение к этому имеет тот проклятый Назмиев. Никакого плана в голове не было, Владимир даже не знал, что будет делать, когда найдет убийцу любимой.
Вчерашний порыв пристрелить урода, как бешеную собаку, так и остался порывом. Сегодня ему на смену пришел трезвый расчет. Убью, и что дальше? Сдаваться в милицию? Ждать, когда за мной придут? Отстреливаться от погони? Все это мальчишество, не больше. Повзрослевший за прошедший год, а еще больше за вчерашний вечер, Владимир Ливанов не собирался делать глупости. Сначала выяснить, что почем, а уже потом принимать решение.
Ноги сами принесли Ливанова на рынок. Здесь, неспешно прохаживаясь между рядами, можно было послушать последние сплетни, поторговаться с колхозниками, привезшими мясо, свежее молоко, сметану, деревенскую птицу, вязаное белье, крупы. К тому же именно на рынке был неплохой шанс встретить кого-нибудь из бывшей дворовой шпаны. Слухами земля полнится. Старых знакомых даже расспрашивать не надо, сами все расскажут, да еще наплетут с три короба, только успевай фуфло просеивать.
Пару часов Владимир потолкался у лотков, послушал местные сплетни, задержался у двух кумушек, увлеченно обсуждавших смерть Насти Соколовой. Владимир в это время как бы невзначай отирался рядом, придирчиво перебирая выложенные на прилавке пуховые шали, отпуская многозначительные комментарии в ответ на целый поток словоизлияний продавца. Торговец ему не понравился, взгляд нехороший, и покупать ничего Ливанов не собирался, денег мало. Зато можно было послушать треп бабы Маши и тети Лампы.
Впрочем, ничего особенного из разговора товарок выловить не удалось. Все это Владимир узнал еще вчеpa вечером. Обычные сплетни и перемывание косточек милиции с НКВД. Правда, баба Маша обмолвилась, что «молодой, красивый, черноглазый», оказывается, целую неделю ходил сам не свой и под окном «бедной девушки» его частенько видели. А после убийства он в страшный запой ударился, видать, совесть чернявого замучила. И то хлеб.
В дальнем углу рынка Володя повстречал Симку Косого. Почти ровесник, всего на год старше. Симка ушел из школы после восьмого класса, с тех пор ничем определенным не занимался, не работал. Его частенько видели на рынке и у пивных, да еще в скорняжной мастерской старика Ефимыча. Там Сима Косой при случае помогал скорняку и ночевал иногда в мастерской вместо ночного сторожа. Участковый регулярно напоминал пацану, дескать, не дело так жить, смотри: что замечу, быстро загремишь по накатанной, но все это было ему, как с гуся вода. Да и не попадался Косой на крупном, на мелочи тоже не попадался.
Покалякав со старым знакомым о том о сем, Владимир потащил обрадованного халявой кореша в пивную. Там, за столиком, после второй кружки, разбавленной предусмотрительно прихваченным с собой самогоном, Сима и выложил все, что знал и о чем фартовые пацаны калякали. Сам Ливанов ерша не пил, ограничившись пивом, сказал, что дела есть, и нехорошо ему поддатым являться. Отговорка была принята, тем более что самогона взяли с собой не так уж много.
Спиртное развязало язык. Попытавшегося было развести зеленого курсанта на какую-то авантюру Симку Косого Володя аккуратно подтолкнул к «событиям дней недавних и знаменательных», как говаривала школьная учительница русского языка и литературы Ирина Зиновьевна. Да, в полууголовных кругах, где крутился Симка, знали гораздо больше, чем простые обыватели. Старший лейтенант Назмиев Ильяс Рахмонович был переведен в усиление местного НКВД. На прежнем месте службы в Хорезмской области он хорошо себя показал в борьбе с басмачами и бывшими ханами. Даже имел пару правительственных наград.
На новом месте службы дело, раскрученное Назмиевым, оказалось фуфлом. Шендерович и Гаймашев давно нарывались, не по чину тянули и делиться с начальством забывали. Если бы не Назмиев, и так обоим был обеспечен столыпинский вагон до строек коммунизма. Другое дело, что мудрый энкавэдэшник догадался обоим припаять политическую статью и связь с троцкистским подпольем.
