Остроты добавлял тот факт, что русские и немцы могли под видом флотских маневров нанести удар по самим Соединенным Штатам, уничтожить крупные порты атомным оружием, высадить десанты и закрепиться на континенте. Шанс, к слову сказать, почти незначительный, русские не такие сумасшедшие, как пишут о них в газетах, но сбрасывать со счетов этот вариант адмиралам запрещалось. Приходилось парировать возможные маневры по прорыву русских эскадр.
Все участники событий поддерживали режимы боеготовности один и два. Нельзя постоянно держать людей на боевых постах. К великому сожалению командующих, человеку иногда требуется отдых, ему нужно спать и есть. Даже самый образцовый, накачанный передовой идеологией матрос не может нести вахту 24 часа в сутки с перерывами на политинформацию. Приходится периодически снижать уровень боеготовности, с тем чтобы через какое то время вновь войти в соприкосновение с противником, дать своим матросам и офицерам возможность навести на вражеские корабли орудия и торпеды, почувствовать, что это такое — целиться в суперлинкор «Монтана» или «Советская Россия». Представить, как твои снаряды впиваются в броню вражеского гиганта, рвут его на куски.
И в это же время полезно объявить пожарную или водяную тревогу — не расслабляться, противник тоже держит тебя на прицеле, он готов ответить такими же, как и у тебя, 406-мм снарядами, высокопрочными легированными чушками почти в тонну весом, разогнанными в тесных каналах стволов до головокружительных скоростей в 840 м/с. Для тех, кто путается в цифрах, это две с половиной скорости звука.
На учениях «в условиях, приближенных к боевым», редко обходится без происшествий. Слишком тонка грань между боевым маневрированием и реальным боем. Слишком высок риск, а нервы напряжены и пальцы готовы жать на гашетку. Летние маневры 51-го года не стали исключением. В летных происшествиях обе стороны потеряли около десятка летательных аппаратов суммарно. Ошибка при взлете, оборвавшийся трос аэрофиниша, столкновения в воздухе — обычный набор ЧП морской авиации.
26 июля летчик советского МиГ-17К не рассчитал маневр сближения с американским «Скайреем» и чиркнул американца кончиком крыла. Потерявшая управление машина рухнула прямо под форштевень эсминца «Реймонд». Пилот «Скайрея», в свою очередь, отказался покинуть поврежденную машину, пошел на посадку, но в последний момент не справился с управлением и гробанулся о палубу родного авианосца «Лейт».
Через два дня, на 600 миль южнее, два американских эсминца засекли русскую подводную лодку и от души сыпанули по ней из бомбометов. Слегка оглохший от грохота подводных взрывов, ошарашенный от такой наглости командир К-23 в ответ дал полный залп учебными торпедами по крейсеру «Чатануга». Как он потом писал в рапорте — перепутал силуэт американца с маневрировавшим в том же районе и игравшим роль учебной цели «Аскольдом». Впрочем, подводники «перепутали» не только силуэты крейсеров, но и неправильно выставили глубину хода торпед. В результате две 533-мм сигары проткнули обшивку корпуса американца и привели к затоплению кормовых отсеков. Бывает. На таких сумасшедших маневрах все бывает.
Интересно, что оба командующих флотами искренне считали своей задачей воспрепятствовать переходу вражеских эскадр к побережью Аргентины. А американцы еще прикрывали побережье собственной страны. Ослабление своих группировок на решающем ТВД считалось приемлемой платой. Тем более что в районе Патагонии и Огненной Земли крейсировали немецкие эскадры и американский третий флот. Там все происходило куда спокойнее, нежели у берегов Бразилии. Соединения кораблей держались на расстоянии, осторожно маневрировали, не стремясь при этом проверить прочность нервов оппонента. Аргентина пока считалась независимым государством. Не следовало провоцировать противника, явно нарушая международные правила и крейсируя в территориальных водах южноамериканской страны.
Основные силы флотов заинтересованных держав из всех сил сдерживали друг друга. За хронической занятостью тяжелых фигур, решающее значение приобрели три сухогруза военной постройки и две второстепенные эскадры. В яростных сражениях Тихоокеанской войны такие соединения вообще не рассматривались в качестве самостоятельной цели, они походя прихлопывались при проведении масштабных операций, без отвлечения ударных сил от основной задачи. Но в условиях, когда Большие Ребята заняты танцами друг с другом, два легких авианосца с их эскортами приобрели значение настоящих ударных соединений.
Советский старичок «Фрунзе» вместе с приданным ему крейсером, четверкой эсминцев и бригадой подлодок должен был найти и захватить американские суда с наемниками. А пассажиры «Камбении» и двух ее сестер действительно имели статус наемников, они официально не числились ни в одной армии мира. А ровесник советского авианосца, такой же переделанный из крейсера легкий авианосец «Монтерей» был обязан любой ценой защитить транспорты на переходе, не подпустить к ним советские надводные корабли.
Вот такой немудреный расклад, ясный командующим флотами, ясный офицерам советских эсминцев и подлодок, ясный капитанам переоборудованных в войсковые транспорты сухогрузов, но остававшийся тайной за семью печатями для пассажиров «Камбении». А ведь именно они в первую очередь были заинтересованы в успехе миссии, ибо если другие участники платили за неудачу замедлением карьерного роста, получением начальственного разноса, очередным орденом, то люди полковника Першинга поставили на кон свою жизнь, в крайнем случае свободу. Точнее говоря, не они, а за них поставили, но, в конечном счете, это не так важно, как кажется со стороны.
Куривший у борта судна полковник Стоун лениво стряхнул пепел под ноги. Скучно, солнце жарит, хочется развалиться прямо на палубе, прикрыть глаза фуражкой и медленно поджариваться под лучами тропического солнца. Через десять минут в третьем трюме очередная тренировка, затем по графику ежедневная беседа с личным составом, а идти туда страсть как не хочется.
Полковник широко зевнул, прикрыв глаза ладонью, потянулся да так и застыл, вцепившись левой рукой в фальшборт. К судну приближались два одномоторных самолета. Палубные «Корсары», знакомый со времен войны силуэт. Старый, но еще крепкий и надежный самолет. Военному летчику не нужно объяснять, откуда здесь над океаном взялись штурмовики морской авиации. Явно, рядом шастает наш авианосец, и не просто так.
— Красиво летят, — за спиной прозвучал позевывающий голос Честера Першинга. — Ну что, подумал?
Полковник Першинг не забыл тот самый разговор на праздновании экватора.
— Подумал. Интересная идея, но надо уточнить пару нюансов: не означает ли это вкалывать не на дядю Сэма, а на другого дядю?
— Ты подписываешь контракт, можешь его в любой момент разорвать, получаешь за свою работу хорошие деньги. Это равноправные отношения. Партнерские отношения.
— Разорвать контракт, находясь в черт знает какой заднице, в поганой Гваделупе или Мозамбике, — хмыкнул Чарльз, его глаза при этом неотрывно следили за парой самолетов.
Хорошо идут! Ведомый не пялится по сторонам, четко держит дистанцию. По полету видно — ребята опытные, не одну сотню часов налетали. В двух милях от борта судна «Корсары» закладывают вираж, просаживаются до шестисот футов и уходят вперед по курсу сухогруза.
