К собственным неурядицам добавилась неприятность с дорожными указателями. Некие злоумышленники сорвали их со столбов, а те, что остались, были перепутаны и показывали совершенно не в ту сторону. Ефрейтор Киршбаум надолго запомнил фееричную картину – на перекрестке дорог два указателя с надписью «Кракау 76 км», глядящие друг на друга.
В первое время неправильные указатели доставили ребятам неприятностей, кое-кто укатил совсем не в ту сторону. Проблема решилась просто: майор фон Альтрок категорически запретил своим людям пользоваться дорожными указателями, ориентироваться только по карте и методом опроса местного населения. Дорогу спрашивать только у немцев и чехов.
Во второй половине дня до кого-то дошло, что днем-то трассу прикрыли, а на ночное патрулирование не остается сил. Люди не могут работать в поле без сна и отдыха. Майору фон Альтроку срочно спустили приказ отделить половину батальона для ночной смены. Бедный комбат, по рассказам свидетелей, ругался как пьяный поляк и разъяренный русский в одном лице. Ротные с постными лицами громко выражали желание раздобыть в ближайшем селе шнапса и залиться им по уши. Дескать, все равно от них уже ничего не зависит.
Майор в душе был согласен с предложением, но пересилил себя, сработала армейская привычка всегда выполнять приказ, каким бы он ни был идиотским. Сначала выполнять, а потом думать, стоит ли жаловаться на высокопоставленного дебила.
Приказ не предусматривал возвращение отдыхающих взводов в расположение части, еще одно упущение штабных. Пришлось разбивать временный полевой лагерь в редком лесочке на склоне холма в километре от охраняемой дороги. Припасы, ясное дело, с собой не взяли.
Комбат вызвал по рации машины с полевыми кухнями и распорядился погрузить палатки, но время было потеряно. Пока зампотех и интендант готовили автоколонну, пока собирали груз, пока машины ползли до полевого лагеря… Солдаты бродили вокруг бронетранспортеров злые и голодные. Спать на расстеленном на траве брезенте удовольствие ниже среднего. Пытаться уснуть на сиденье в боевом отделении «Ганомага-600» можно. Именно попытаться. Получиться может только у индийского факира, они и на гвоздях дрыхнут как на пуховой перине.
В следующие два дня бардак постепенно сошел на нет. Это означало, что батальон немного освоился в своем районе ответственности, мехводы и унтера запомнили основные дороги и больше не пытались заблудиться среди трех грунтовок. Режим патрулирования установился.
Комбат и ротные разобрались в обстановке и перекрыли основные дороги блокпостами. Солдаты, которым выпало дежурить на дорогах, считались счастливчиками. Остальным приходилось мотаться вдоль железной дороги туда и обратно, глотая дорожную пыль и отбивая зады на жестких сиденьях. Приказы командования, как всегда, шли вразрез со здравым смыслом. Вместо того, чтоб оседлать транспортные узлы, развилки, установить заставы на въездах в села, поставить наблюдательные посты на высотах, людей заставили бесцельно носиться по полям. А моторесурс брони не бесконечен. Это не легковушка. Даже неприхотливая и надежная как топор «пума» требует регулярного ремонта, смены масел и обслуживания умелыми руками в специализированной мастерской.
К концу третьего дня, когда все успокоилось и начало понемногу налаживаться, людям сообщили, что завтра по магистрали пройдет атомный поезд. Осталось совсем чуть-чуть, только сопроводить состав, прикрыть его от возможного налета и все. После того как поезд дойдет до русской границы, батальон возвращается в Радом.
Новость вызвала не взрыв воодушевления, как надеялись большие идиоты в больших штабах, а ропот. Солдат можно было понять – они только смирились со своей участью, привыкли к району, понемногу наладили свой быт, и все оказалось тщетно. Даже простой ефрейтор Киршбаум понимал, что большая часть их работы за последние дни не более чем бесполезное уничтожение собственных сил, времени и ресурсов.
Взводные и командиры отделений успокаивали людей как могли. Унтер-фельдфебель Тохольте вовремя вспомнил, что в деревеньке под Радомом у них остались друзья, а местный пивовар герр Виленброк варит великолепное светлое. Еще два дня, еще немного, и они вернутся в Кюхендорф, на старое обжитое место.
Воспоминания о пиве, великолепных копченостях и жареных сосисках, которыми местные жители угощали солдат, вызвали у Рудольфа Киршбаума невольную улыбку. Неплохое было время. Они жили среди милых, добрых людей, знающих скромные немудреные нужды своих защитников. Крестьяне слишком хорошо понимали, чем им грозит бунт поляков, поэтому и отнеслись к бойцам вермахта со всем радушием.
Здесь, между холмами Тарнова, все не так. Даже немцы недовольно косятся на бронемашины, ворчат, жалуются на перекрывшие дороги блокпосты, ругаются, когда им приходится на каждом шагу предъявлять документы. Не понимают, чудаки, что лучше свои немецкие солдаты, чем польские бандиты. Первые защищают местное население, а не наоборот.
Батальон глотал пыль на дорогах, а в районе между тем было неспокойно. Водители передавали солдатам свежие новости, кое-что рассказывали офицеры. Неожиданно активизировались повстанцы. В течение последних трех дней сразу больше двух десятков диверсий и налетов. Поляки подожгли нефтехранилище под Кракау. Не редкостью стали обстрелы полицейских участков и лихие рейды по немецким фольваркам и фермам. В городах разом полыхнуло несколько подозрительных пожаров.
Власти с ног сбились в поисках бандитов, полиция и войска стоят на ушах. Да еще ко всему прочему добавился проклятый атомный поезд. Проводить его до границы, и пусть дальше русские сами заботятся о своих радиоактивных материалах! Осталось только проводить.
Поздно вечером Рудольф Киршбаум столкнулся с гауптманом Шеренбергом. Точнее говоря, это ротный чуть было не споткнулся о вытянутые ноги мирно спавшего у задних колес броневика ефрейтора.
– Простите, герр гауптман! – вовремя отреагировал Киршбаум, почувствовав пинок по голени и услышав короткое эмоциональное ругательство.
– Это я должен извиниться, Руди, – присев рядом, мирно ответствовал Хорст Шеренберг. – Когда твоему отделению идти в патруль?
– Завтра утром. Взводный говорит, что работаем в пятом районе вдоль рельсов. – Зону ответственности на районы разделили офицеры батальона. Так удобнее и проще, не нужно уточнять границы участка, когда тебя посылают в поле.
– Завтра утром пройдет поезд, – буркнул ротный.
– Как раз в нашу смену. Хоть посмотрю на это бесценное сокровище, над которым так трясется командование, – с горечью произнес ефрейтор.
Он давно уже устал от суматохи и бестолковой беготни. Как давно это было! Кажется, еще позавчера Рудольф искренне радовался жизни, смене впечатлений, мечтал увидеть настоящие горы. Наивный ефрейтор. С тех пор многое изменилось. Солдату оставалось радоваться выдавшейся минуте отдыха и надеяться на то, что его накормят горячим обедом с обязательным супом, а не холодной тушенкой из банки с каменными галетами вприкуску.
– Герр гауптман, разрешите вопрос?
– Говори, ефрейтор, – кивнул Шеренберг.
