— Конечно! Как иначе все это объяснить? Я имею в виду неправильные созвездия и тому подобное. Это полная чушь!
— Может быть, у них была общая галлюцинация? — спросил я скорее самого себя, чем следователя. — Или Константинов с Черниковой попросту ошиблись?
Комар покачал головой:
— Сомневаюсь, что Константинов мог ошибаться в таких вопросах. Или Черникова. Она же физик. Невозможно, чтобы она не узнала ни одного созвездия на небе. Хотя странно, что до последнего момента рассказы Стругацкого всегда подтверждались фактами.
— Вы имеете в виду обнаруженные документы проекта «Сварог»?
Он кивнул:
— Даже существование антипризмы подтверждается документами. А мы установили, что они подлинные. Но это лишь значит, что они не фальшивка, а достоверность их содержания — это уже совсем другой вопрос.
— По словам Стругацкого, Алиса Черникова предполагала, что документы могли быть частью сложного психологического эксперимента…
Комар фыркнул в ответ:
— Это было бы не впервые.
— Однако, — продолжал я, — думаю, нужно учитывать, что все это может оказаться правдой.
— Вы шутите?
— Вовсе нет.
Я открыл шкаф с документами, достал копии бумаг из досье Лишина и протянул следователю один снимок. На нем была надпись: «Ночное небо над лесом к югу от Холат-Сяхыл. Возможно, неудачная попытка заснять необъяснимое явление».
— Вот хотя бы это фото, — сказал я.
Комар взял в руки снимок.
— Здесь же ничего нет, кроме черноты! Вряд ли его можно использовать в качестве доказательства, что с небом что-то не так.
— Согласен, но я больше обратил внимание на описание снимка, чем на сам снимок. Не кажется ли оно вам странным: «Возможно, неудачная попытка заснять необъяснимое явление». Кто бы ни подписывал фото, либо точно знал, либо догадывался, почему именно был сделан этот снимок.
Тут я открыл ящик стола, вытащил статью Валерия Уварова, которую прочитал прошлым вечером и распечатал, после того как ушел Комар.
— Взгляните, — сказал я, протягивая ему статью.
Он пролистал ее.
— И что это?
— Еще доказательства того факта, что на Северном Урале может существовать некий необъяснимый феномен.
Он с сомнением посмотрел на бумаги у себя в руках.
— Просто прочтите… и не забывайте, что трое ваших человек явно подверглись радиоактивному облучению.
Он сурово взглянул на меня:
— Могу вас заверить, что я об этом помню.
— Хорошо, хорошо. Извините. Как они, кстати?
— Я утром звонил в больницу. Их состояние до сих пор тяжелое… врачи делают все, что в их силах, но признаются, что никогда ничего подобного в своей практике не встречали.
— А как остальная группа?
— Я приказал доставить им приборы для обнаружения радиации и защитные костюмы. До получения этой экипировки операция приостановлена.
— Мудрое решение.
Выдержав паузу, Комар сказал:
— Хорошо, доктор, предположим, что Стругацкий говорит правду о том, что случилось во время их первой ночевки на Холат-Сяхыл и что небо на самом деле стало неузнаваемым. Но как такое могло произойти?
Я нервно рассмеялся:
— Вы это у меня спрашиваете?
Следователь широко развел руками и осмотрелся вокруг:
— Других здесь нет — вы единственный, кого я могу спросить.
— Черникова работала в техническом университете. Полагаю, вы уже опрашивали ее коллег…
Комар согласно кивнул.
— Может, вам спросить кого-нибудь из них?
— Да? — пропыхтел он. — Чтобы надо мной посмеялась вся лаборатория?
— Не думаю, что вас обсмеют. Вам не обязательно рассказывать все. Сделайте акцент на том, что высказываете чисто теоретическое предположение, они захотят над этим поразмышлять. Ученые в этом отношении ведут себя как все остальные люди — они любят говорить о вещах, которые их интересуют. Даже не сомневаюсь, что коллеги Черниковой пойдут вам навстречу, если вы будете задавать вопросы правильно.
Он вздохнул.
— Думаю, это неплохая идея. Вот это я тоже посмотрю, — сказал он, помахав статьей Уварова, после чего свернул ее и убрал во внутренний карман пальто. — Когда следующая беседа со Стругацким?
— Завтра в то же время.
— Хорошо. Тогда увидимся.
* * *
После ухода Комара я прослушал запись разговора. Мне было жалко следователя: дело, поначалу казавшееся стандартным случаем пропажи людей с возможным убийством, становилось все запутаннее и невероятнее. Надеюсь, что и он входил в мое положение.
Действительно, на первый взгляд то, что рассказал Стругацкий про изменившееся ночное небо, выглядело абсолютно непостижимым. Нелепым даже для научно-фантастического сюжета. И все же… Я вспомнил интервью с американским писателем, которое читал несколько месяцев назад. Он говорил, что мир становится фантастическим романом. Я улыбнулся, вспомнив его слова: они оказались еще ближе к истине, чем он предполагал.
И я вновь принялся раздумывать о странном, угнетающем гуле, который слышал Стругацкий и его спутники в Юрте Анямова. Можно предположить, что вспышки в небе были всего лишь разрядами молнии — достаточно далекими, чтобы сопровождавший их гром был заглушен этим загадочным гулом, доносящимся с гораздо более близкого расстояния.
Это, в свою очередь, напомнило мне случай, о котором я прочитал несколько лет назад. Сейчас я уже не помнил точно ни о чем статья, ни ее подробностей, только то, что произошло это в Соединенных Штатах. Поэтому я зашел в Интернет и набрал в Google ключевые слова: ЗАГАДОЧНЫЙ ГУЛ.
На первой же странице выданных результатов взгляд выхватил название: «Таосские шумы».
Именно это я и искал.
Таос, городок в штате Нью-Мексико, стал известен как место, где появился так называемый «феномен гула»: низкочастотный звук с ритмической пульсацией. Потом его наблюдали во многих точках земного шара, но чаще всего в Америке, Великобритании и континентальной Европе. В 1993 году этот гул настолько стал раздражать жителей Таоса, что они обратились с петицией в Конгресс, прося расследовать это явление, которое описывали как звук включенного двигателя, работающего холодильника или отдаленных раскатов грома.
