– Вы знаете слова?
Они не шелохнулись. Она перестала играть аккорды и пустилась
выстраивать сложные лабиринты, акробатические пирамиды из того, что осталось в
памяти, перебивая джазовыми фрагментами простенькие фразы незатейливой мелодии.
Когда я приглашаю свою сладенькую к чаю,
Все парни мне завидуют – чужие и друзья.
Поэтому мы никогда
Не ходим парою туда.
Где пялятся, и ерзают, и лезут на глаза,
Когда я приглашаю свою сладенькую к чаю.
Их одежда промокла насквозь, но они, казалось, забыли об
этом, слушая ее, наблюдая при вспышках молний, как ее руки двигаются по
клавишам, заполняя комнату звуками, то помогая, то противодействуя грому. У нее
было такое серьезное лицо, что они понимали: она не здесь, а где-то далеко,
видит мать, которая отрывает полоску газеты, смачивает ее и стирает со стола
нарисованные мелом ноты. А потом она шла на воскресное занятие в Общественный
Центр, где играла на пианино, а ноги еще не доставали до педалей, если она
сидела, поэтому она предпочитала играть стоя, нажимая ножкой в летней сандалии
на педаль в такт метроному.
А теперь трудно было остановиться. Ей хотелось петь эту
песню снова и снова. Перед ней вставали места, куда они ходили с отцом, поляны
в ландышах. Она подняла голову и кивнула им в знак того, что сейчас закончит
играть.
Караваджо не присутствовал при этом. Вернувшись, он увидел
на кухне Хану и двух солдат. Они делали бутерброды.
III. А может, стану я огнем
Италия переживала последнюю средневековую войну в 1943 и
1944 годах
[26]
. Немало крови было пролито на этой земле, много настрадалась она
от опустошительных нашествий. Но по-прежнему разрывают ее на части пришлые военные
орды. Грозно громоздящимся на скалистых высотах городам-крепостям, немало
повидавшим за свою историю, начиная с восьмого века, пришлось снова испытать
осады и атаки. Среди развороченных скал шел нескончаемый поток раненых,
кровоточили изрубленные виноградники, а в глубокой колее от танковых гусениц
можно было найти окровавленный топор и копье – свидетелей трагедии,
разыгравшихся на этой многострадальной земле много сотен лет назад. И так везде
– в Монтерчи, Нортоне, Урбино, Ареццо, Сансеполькро, Анжиари. И на побережьях.
Англичане, американцы, индусы, австралийцы и канадцы
продвигались на север под черным небом, потемневшим от дыма взрывов. Когда
армии соединились у Сансеполькро, города, знаменитого своими арбалетами,
некоторым солдатам удалось раздобыть их, и по ночам они тайно пускали из них
стрелы через стены осажденного города. Генерал-фельдмаршал Кессельринг
[27]
всерьез подумывал о том, что придется лить кипящее масло с зубчатых стен.
Ученые мужи из оксфордских колледжей, занимающиеся
средневековьем, были разысканы, собраны и привезены сюда, в Умбрию
[28]
Их средний
возраст был около шестидесяти, и, расквартированные вместе с солдатами, они
никак не могли привыкнуть к военным командам и, услышав команду «Воздух!»,
продолжали стоять, забывая о том, что аэроплан уже давно изобретен и может
нести опасность. Далекие от реального мира, они жили в своем, средневековом,
воспринимая названия местностей и городов на этом театре военных действий с
точки зрения их художественной и исторической ценности. В Монтерчи, например,
их больше интресовало то, что в часовне, рядом с городским кладбищем находится
знаменитая «Мадонна дель Парто» кисти Пьеро делла Франческа, чем то, что здесь
будет сражение. Во время весенних дождей, когда, наконец, этот укрепленный
город, ведущий свою биографию с тринадцатого века, был взят, под высоким
куполом церкви разместились на ночлег солдаты, и они спали у кафедры из камня,
там, где изображен Геркулес, убивающий Гидру. У солдат были проблемы с водой,
многие умирали от тифа и других болезней. В готической церкви Ареццо,
рассматривая в полевые бинокли фрески кисти Пьеро делла Франческа
[29]
на потолке,
солдаты видели у персонажей лица обыкновенных людей: царица Савская, беседующая
с царем Соломоном, а рядом – мертвый Адам с веточкой древа познания Добра и Зла
во рту. Через много лет царица поймет, что мост через Силоам был выстроен из
ветвей этого священного дерева. Постоянно шли дожди и было холодно. Во всем
царил хаос, и только на этих полотнах все подчинялось вечным правилам:
наказание, послушание и жертвоприношение. Восьмая армия форсировала реки, где
были разрушены мосты. Впереди шли саперы, которые под непрерывным огнем
противника спускались по веревочным лестницам к воде и переплывали реки или
переходили их вброд. Бывало, что еду и палатки смывало водой, а кто-то рядом,
обвязанный проводами, вдруг исчезал в брызгах от взрыва. Однажды, переплыв
реку, они пытались выбраться из воды.
Вцепившись руками в вязкую илистую стену скалистого берега,
они повисли там, желая лишь одного – чтобы ил затвердел и удержал их.
Прислонившись щекой к грязному илу, молодой сапер-сикх
вспоминал лицо царицы Савской и представлял, что прикасается сейчас к ее нежной
щеке. Только такое желание могло согреть его в холодной воде. Он снял бы вуаль
с ее волос и положил бы руку ей на грудь. Ему тоже было тяжело и грустно, как
мудрому царю и провинившейся царице, которых он видел на фресках в Ареццо две
недели назад.
Он висел над водой, вцепившись пальцами в грязный, илистый
берег. За дни и ночи войны, когда они выполняли приказы, они потеряли свою
индивидуальность, это тонкое понятие осталось жить только в книгах или на
фресках. И неизвестно, кому было тяжелее под куполом той церкви. Он потянулся
вперед, чтобы прикоснуться к ее хрупкой шее. Он влюбился в ее потупленный
взгляд, взгляд женщины, которая однажды познает святость мостов.
По ночам, лежа в гамаке, он протягивает вперед руки, не
ожидая обещаний или решений, заключая временный договор с той царицей, чье лицо
было изображено на фреске, которое он не может забыть. А она забудет его и
никогда не вспомнит о его существовании. Кто он для нее? Какой-то сикх,
прилепившийся к веревочной лестнице и мокнущий под дождем, возводя мост, по
которому пройдут войска. Но он запомнил эту фреску и ее лицо. И когда через
месяц, вынеся все тяготы боев и оставшись в живых, батальоны вышли к
Адриатическому морю, заняв прибрежный городок Каттолика, а инженерные
подразделения очистили полоску берега от мин и солдаты смогли раздеться и выкупаться
в море, сикх разыскал одного профессора, специалиста по истории средних веков,
который когда-то дружески отнесся к нему – просто поговорил и поделился
американскими консервами, и в ответ на его доброту пообещал показать ему нечто
интересное.
