– А ничего, что поздно?
– Кто в наши годы спит? – хохотнул Василий Сергеевич. – На том свете времени отдохнуть хватит. Давай заходи, я пошел чайник ставить.
* * *
Старший следователь Генеральной прокуратуры Малышев Вячеслав Яковлевич, возглавивший объединенную бригаду по факту нападения на отделение милиции и массового побега арестованных из СИЗО, сам допрашивал некоторых из друзей главного подозреваемого – Чернова. И хотя он понимал, что парень не мог разнести отделение – из камеры это просто невозможно, но из-за отсутствия других мало-мальски правдоподобных версий продолжал разрабатывать ту, что была под рукой… Тем более что и Порывайко, формально отстраненный от следствия, а на самом деле один из самых активных участников расследования, с пеной у рта доказывал причастность Чернова к этой безумной акции. Хорошо хоть поджога не было, документы сохранились, так что большинство беглецов скоро окажутся за решеткой. Теперь уже другого СИЗО, потому что в этом ремонт хорошо если кончится до лета.
Но Вячеслав Яковлевич не зря пробивался на это место. Не вязалось дело у Порывайко. Следователь, каким бы он ни был, в конце концов становится неплохим психологом. Или должен уходить в адвокаты. Настоящий следователь шкурой чувствует, когда ему лгут, когда заблуждаются и выдают свое мнение за действительность и когда говорят правду. Вот друзья Чернова в своей уверенности в невиновности Олега, похоже, искренни. А райотделовский следак… Ну кому он рассказывает? Да неужто Малышев не знает их методов работы? Как будто не понимает, что несчастного художника опера так дуплили, что тот не то что выламывать двери, небось и ходить-то не мог.
Евгений Романович Глотов, представлявший в бригаде ФСБ, занимал промежуточную позицию. Он не оспаривал доводов Малышева, но не спешил отметать и версию Порывайко. Может, Чернов сам не совершал преступление, но какое-то отношение к нему он явно имел. Не зря же девушка и милиционеры были убиты одним и тем же оружием. А то, что в обоих случаях применялось одно и то же, сомнений не было. Не предполагать же, что в Москве одновременно появилось несколько таких… А чего таких? Само оружие до сих пор не найдено. То, что нашли у Чернова, находится у эксперта и при нападении не применялось. Да еще эксперты воду мутят, заявляют, что нигде не могут обнаружить ни единой частички металла, из которого сделано это оружие. Ни на трупах, ни на поврежденной штукатурке. Но так же не бывает! Во всей истории криминалистики такого не было. Какой бы прочности ни было лезвие, а частички его все равно должны присутствовать в местах разрезов.
Черт, как все запутано! Попробуй в такой ситуации доказать, каким оружием наносились удары и каким боком к преступлению причастен Чернов. Хотя от того факта, что именно он является связующим звеном между делом Акопян и нападением на СИЗО, тоже не отмахнешься…
Нет, о случайном совпадении не может быть и речи. Тогда что? Кто-то подставляет Чернова? Может быть. Вполне. Но тогда кто такой этот парень, если его недоброжелатель не остановился перед нападением на отделение милиции? Во сколько, интересно, обошелся ему этот налет? Небось под миллион долларов, если не больше – уж больно хлопотное дело.
– Слава, свидетелей нападения на отдел нужно отпускать, – сказал Глотов, заходя в кабинет, где сидел руководитель бригады. – Люди усталые, злые, все равно больше ничего не скажут, а обиду на нас затаят. Сам понимаешь, не в наших это интересах.
– Давай, – согласился Малышев. – Что у нас по очевидцам?
– Таксисты, работающие в районе, выявляются, завтра приступим к допросам. Водители общественного транспорта тоже, – доложил Глотов. – Текст обращения к москвичам подготовлен, требуется твоя виза. Эксперты обещают предварительное заключение только к завтрашнему вечеру. Усиленные патрули разыскивают беглецов. По местам вероятного появления отправлены группы захвата. Но я думаю, что завтра пойдут первые добровольно вернувшиеся. Это если ты согласишься подписать обращение. Я при его составлении подумал, что нам важнее получить от них информацию по обстоятельствам нападения, чем чтобы их судили за украденный ящик пива, и от твоего имени пообещал добровольцам послабление. Как, не возражаешь?
– Извини, Женя, но с этим к прокурору. – Малышев понимал, что фээсбэшник прав, но взять на себя ответственность не решался.
– Я так и думал! – Глотов кивнул и бросил листки на стол. – В любом случае, вот возьми. А подпишешь или нет, дело твое. Что у нас на очереди?
* * *
Сурков и его жена Мария Александровна по давно укоренившейся привычке сидели на кухне и за чаем с вафельным тортом обсуждали домашние проблемы. А так как главная их забота – Нина, особых хлопот не доставляла, то и разговаривать было особо не о чем. Так что рассказ Геннадия Семеновича о ночной трагедии и о том, как следом за ней кто-то напал на следственный изолятор и разнес его до основания, пришелся как нельзя кстати. Мария Александровна была так потрясена тем, что маньяк, нападавший на невинных девушек, опять на свободе, что чуть не уронила чайник с кипятком. Это что же получается, раньше он один свои жертвы пластовал, а теперь еще и с дружками вместе будет насиловать?
– Геннадий, ты бы сказал нашей Нинке, чтобы дома сидела и никуда не выходила, – обратилась она к мужу. – Вон темень уже, а ее все нет. Вот придет, я ей устрою!
– Маша, успокойся, что ты на дочку-то наговариваешь, – мягко возразил Сурков. – Уж нам-то на нее грех жаловаться. Ты бы посмотрела, что у других делается Наркота, алкоголь… Знаешь, каких соплячек в отделение доставляют? Бандитки, двенадцати нет, а они людей грабят. Места неиспользованного нет. Полный комплект болезней.
– Вот молодец! Вот придумал! – Мария Александровна всплеснула руками. – Я не для того дочку воспитываю, чтобы ее с такими сравнивали! Еще не хватало! Ты хотя бы подумал, прежде чем такое говорить! Да наша Ниночка…
– Вот, – спокойно сказал Сурков. – Теперь ты сама поняла, что нечего дочь ругать. Хорошая деваха выросла, спасибо скажи! А ты такой шум подняла…
– А нечего мне на ночь глядя страсти такие рассказывать. Вот удумал-то, маньяки, топоры… – парировала супруга. – Сам напугаешь, а потом…
Спор был прерван звонком в дверь. Грузная Мария Александровна вскочила со стула и колобком покатилась открывать. Два громких щелчка, по одному на каждый замок двойной двери, и началось привычное чмоканье, сюсюканье, и после некоторого возмущения избыточной экспрессивностью мамы послышался счастливый смех обеих.
Геннадий Семенович довольно улыбнулся. Вот ради таких вечеров и стоило жить! Как же он любил, когда все его маленькое семейство собиралось вместе! Он и представить себе не мог, как это дочь уйдет из отчего дома, в ее жизни появится мужчина, который будет ее мужем, главой ее семьи… Нет, лучше об этом не думать. Кто бы ни был ее избранник, пусть себе твердо усвоит, что Сурков – это не фабрика мягких игрушек. Свою дочь он обижать не позволит.
Геннадий Семенович достал из дипломата свежий «Космополитен». Барахло, конечно, но что делать – остальные журналы, говорят, еще хуже. Узнав, что сегодня на службе делать нечего, все клиенты разбежались, он прошелся по судьям, раздал презенты, согласовал сроки, выше которых подопечные не получат, и, чтобы не возвращаться домой с пустыми руками, купил дочке последний номер. Сам виноват – приучил ее к ежедневным подаркам.
