– Да если и будут, значит, к началу разборки опоздали, – с, ухмылкой ответил один из ветеранов. – Как же без трупов на бандитской разборке? А то сегодня менты, вчера изолятор… Глядишь, завтра за нас возьмутся.
– Ладно, посмотрим, – отмахнулся командир. – Вперед!
Старлей с завистью посмотрел им вслед и вернулся к пострадавшим. Может быть, удастся до прибытия «скорой» получить хоть какую-нибудь информацию…
– Вась, ну давай, давай, хватит вам уже… – проговорил он. – Вон Серега тоже уже шевелиться начал.
Как ни странно, но тот, кто признаки жизни стал подавать позже, пришел в себя раньше. Он замычал что-то нечленораздельное и попытался встать.
– Эй, Серега, погоди, погоди… – удержал его старлей. – Рано тебе еще бегать! Ты лучше скажи, кто это вас так.
– Бы… – проговорил пострадавший. – Бы…
– Кто?
– Бык! – выговорил наконец Серега.
– Бык? Какой бык? – удивился старлей. – Ты о чем это?
– Копытом! – бормотал Серега. – Бык!
Старлей безнадежно махнул рукой, мол, с этим все понятно, толку не добьешься. Ладно, попробуем еще раз с Василием.
– Вась, ты как?
Травмированный милиционер посмотрел на вопрошавшего пустым взглядом и пошевелил пальцами.
– Как чувствуешь себя?
– За-е-б.
– Понял, нормально, – догадался старлей. – Вы за каким хреном туда поперлись?
– Чер… Чернов… просипел Васек.
– Чернов? Тот самый? – От удивления у старлея отвисла челюсть. Неужели его товарищей покалечил тот самый Чернов?
* * *
К отлучкам мамы Илсе было не привыкать, дежурства у постели больного или странные исчезновения в какие-то таинственные командировки случались и раньше, но чтобы вот так…
Сегодня, сейчас одиночество было особенно мучительно. Почему все ее бросили? Мама, едва только услышала о просьбе какого-то таинственного Соколова, оставила все дела, оставила дочь и ушла. Как будто всем она нужна, а дочка обойдется…
А этот Чернов? Неблагодарный! Ушел и даже не попрощался. И спасибо не сказал. Ну и бог с ним, не нужна ей его благодарность. И вообще, что он о себе думает? Да кто он такой? Самонадеянный и ненадежный тип. Сначала подвел с часами, потом ввалился посреди ночи весь в крови и синяках… избитый до бессознательного состояния, жалкий…
Господи, какие же у него были жуткие травмы. Каким зверем нужно быть, чтобы так избить человека! Как нужно ненавидеть людей! Сколько маме потом пришлось костей сращивать. Илсе несколько раз казалось, что она не выдержит и упадет рядом со своим пациентом.
Но выдержала и поставила Олега на ноги. Просто фантастика какая-то. Кому скажи, не поверят. Да мама и сама запрещает Илсе рассказывать кому-нибудь о ее способностях, говорит, нельзя, люди не поймут и из зависти будут мешать лечить тех, кому это необходимо.
Алла Рихардовна, опасаясь злых языков, бралась исцелять только тех, от кого уже отказалась официальная медицина. И ведь излечивала, возвращала к жизни. Но завистники и это умудрялись ставить ей в вину. Илса хорошо помнила, как профессора, чей брак и откровенные ошибки Озолиня-старшая исправляла, организовали в прессе такую травлю, что только вмешательство Баграмова спасло ее от суда.
Это было вскоре после возвращения в Россию. Василий Сергеевич тогда в большом фаворе был, от его решения зависело, назначит Президент кого-то министром или нет, попадет ли человек на прием, а если попадет, то позволят ли ему пожать руку руководящую или придется лишь выслушать руководящие указания, а то и отказ.
Обычно в таких случаях люди меняются, становятся недоступными, старых друзей забывают… Василий Сергеевич не изменился. Едва только попал на свою высокую должность, сразу же маму Илсы нашел, сам к ним домой приехал и принялся уговаривать перейти к нему на работу… А когда узнал о травле, устроил такую жизнь недоброжелателям, что вмиг все встало на свои места. Как все сразу переменились, как все начали звонить, объясняться, говорить, что их не так поняли, приглашать к себе… Да кто к ним пойдет после всего, что было? Кто угодно, только не мама. Ее не купишь никакими благами, нужно будет помочь – поможет бесплатно, а за деньги и простуду лечить не станет.
Мамочка, ну где же ты?
Илса подошла к окну и, глядя на темную, едва освещенную редкими фонарями улицу, зябко поежилась. Тревога матери как будто передалась и ей. К сердцу подступил необъяснимый страх, Илса вздрогнула. За ее спиной как будто что-то зашуршало, но повернуться и посмотреть, что там, не хватало решимости.
Вцепившись в подоконник так, что заломило в суставах, девушка продолжала вглядываться в темень улицы, словно спасение могло прийти лишь оттуда. «Мама, где же ты»? – мысленно закричала она. И вдруг почувствовала затылком чей-то жесткий, холодный взгляд. Илса непроизвольно вскинула глаза и… Боже, что это? В оконном стекле она увидела отражение… того, против кого мать ее предостерегала всю жизнь.
Страшный, светящийся красноватым внутренним светом, тяжелый взгляд из-под нависших бровей высокого лба, обвитого узором роговых наростов, и раскинутые за спиной огромные перепончатые крылья – вот что она увидела, прежде чем упасть без сознания.
Демон, с хлопком сложив крылья, подошел ближе, но тут же отпрянул. Он обнаружил, что девушка закрыта таким мощным энергетическим коконом, что приближаться к ней было опасно. Тот, кто ставил шит, мог его почувствовать и поднять шум раньше времени.
Непрошеный гость внимательно посмотрел на миловидное юное лицо. Перевел взгляд ниже. Высокая грудь, стройные ноги… Хороша, ничего не скажешь, в людском понимании конечно. Ну так и служить она будет земному…
* * *
Начальству было доложено немедленно. Милиционеры больше не хотели рисковать и брать ответственность на себя. Начальство приказало взять сауну под наблюдение и ждать старшего следователя Малышева. Был также вызван московский СОБР.
Малышева известие об обнаружении Чернова весьма обрадовало. Появилась уважительная причина покинуть место бойни. От страшного запаха смерти ему было по-настоящему плохо, и только опасение, что кто-то из глазастых оперов заметит его слабость, удерживало следователя на месте трагедии.
Глотова он нашел внизу. Фээсбэшник сидел на лавочке и смотрел на звезды. Тоже мне время нашел.
– Мечтаешь? – саркастически процедил следователь. – Ну конечно, грязную работу должны делать менты, а ФСБ, белая кость, подключится, лишь когда…
– Слышь, следак, кончай, – огрызнулся Глотов. – Хреново мне просто там стало. Ты там блевал, а я не решился, вот и убежал…
– Да? – удивился Малышев. – Приятно слышать, что и супермены испытывают эмоции, бывают слабыми и чувствительными… А то все «старший брат» да «старший брат». Нашли Чернова… и опять упустили. Только подельники его остались. Я вызвал машину, сейчас поедем туда. Правда, собровцы поломали их там порядком. И, черти, говорят, что это не они, а Чернов тех избил. Комики, а то будто никто не знает, что после СОБРа остается. Ладно, на месте посмотрим. Да, забыл сказать, Порывайко поедет с нами.
