– Да, – ответил Пирс, – Утверждаю!
– И я! Я тоже утверждаю! – добавила мисс Хекман.
Клосс включил терминал и, войдя на знакомую страничку, повернул дисплей так, чтобы изображение было видно обоим. – А что вы скажете на это?
Джина и Дэвид Пирс молча уставились на фотографию.
– Стив... – произнесла мисс Хекман. Ее взгляд уткнулся в титры. – Крис Джордан... – прочитала она вслух и растерянно посмотрела на Пирса, потом на Стефана.
– Какой еще Джордан? – закричала девушка. – Вы что здесь устраиваете! Что за дурацкие шутки?
– Так, только без истерик! – прикрикнул на нее Стефан. – Я ничего не устраиваю. Вы видите то же, что и я! И показываю я не вам, а инспектору. Что вы можете сказать на это?
Пирс достал карманный-коммуникатор и, посмотрев на дисплей Клосса, набрал адрес на своем. Получив аналогичную картинку, он покачал головой и молча показал ее Джине.
– А может, это подделка? – предположила она.
Инспектор, а вслед за ним доктор заулыбались. Подделка? Несерьезно! Легче подделать кредитки. Нет, это невозможно.
– Чему вы улыбаетесь? – сердито проговорила модель. – Я вам не верю!
– Хорошо. – Стефан кивнул головой. – Вот история болезни.
Он вывел на дисплей информацию.
– Вот сидит инспектор полиции. Он с самого начала знаком с делом и знает, что пациент был инфицирован опасным вирусом. Вирус, конечно, мы убили, но, раз вы утверждаете, что вы его невеста... не согласились бы вы пройти тест на вирус?
– Я... Но мы же современные люди! – Мисс Хекман возмущенно вздернула голову, – Мы всегда предохранялись!
Стефан почему-то заранее знал, что ответ будет именно таким. Он даже знал, что произойдет дальше. А как на эти слова отреагирует Пирс? Но его лицо было непроницаемо.
– Может, все-таки позволим мисс Хекман увидеться с вашим пациентом? – вдруг произнес Пирс.
Стефан вздрогнул. Этот чертов инспектор как будто мысли его читает.
– Хорошо, – согласился он. – Но только пообещайте мне, что не будете заговаривать с больным. Его память еще не восстановилась, и вы можете навредить тому, про которого вы говорите, что любите.
Глаза Джины метнули молнии в Клосса, но он с невозмутимой миной переглянулся с инспектором и направился к выходу.
– Значит, вы убеждены, что он ничего не помнит? – спросил Пирс, вернувшись со Стефаном в его кабинет.
Джина, убедившись, что ее не помнят, в гневе покинула клинику.
– А вы? – ответил вопросом на вопрос Стефан. – Вы ведь тоже уверены в этом – или я ошибаюсь?
– Я? – возмутился Пирс и замолк. – А знаете, – сказал он через несколько секунд, – возможно, я соглашусь с вами. Но вам от этого легче не станет.
– Это почему? – удивился Стефан. – Это еще почему? Инспектор посмотрел на доктора тяжелым взглядом. Вид у него был хмурый.
– Мое мнение не дает вам одного, – немного помедлив, сказал он, – ответа на главный вопрос: кто же ваш пациент? Джордан или Сазерленд? Предполагать, что это один человек, мы не можем. Как бы ни хотелось списать все на то, что какой-то авантюрист выдает себя одновременно за граждан двух стран, это нереально, такое не смог бы сделать никто! Просто физически невозможно одновременно быть и в Хардсон-сити, и в Чипленде. Да и девицы таковы, что своего не упустят... Нет, это нереально!
Стефан был ошеломлен.
– Значит, их все-таки двое? Инспектор молча развел руками.
– Вне всяких сомнений! – Пирс встал и подошел к коммуникатору, с дисплея которого все еще продолжал улыбаться Стив Сазерленд. – Так что вопрос – кто ваш пациент? – остается открытым.
Стефан усмехнулся. Отлично, вот и инспектор запутался!
– Что ж, вам и карты в руки. – Клосс демонстративно пожал плечами. – Мы, врачи, вряд ли сможем ответить на ваш вопрос. Обычно в таких случаях полиция находит... Ну есть же у вас методы! Всякие там анализы... В конце концов, не зря же вы обязательную дактилоскопию ввели1 – Доктор, о чем вы? – Пирс устало махнул рукой. – Это после регенерации кожи? У него же отпечатки пальцев другие! Теперь только по карте ДНК.
Стефан оторопел. Он что, шутит? Нет, похоже...
– Вы это серьезно? После перекодировки? Пирс ошалело посмотрел на Стефана: – Так вы что, перед перекодировкой карту не сняли? – произнес, запинаясь, хардсонситский представитель правопорядка, когда к нему вернулся наконец дар речи.
– Нет, конечно! – Стефан посмотрел на инспектора с недоумением – он что, не знает, что ли, что хранить зараженный код, значит, быть готовым к обвинению в биотерроризме? – Зачем нам код ДНК с инфекцией? Их у нас и так хватает...
Стефан не договорил. Боже праведный, что же они натворили! Теперь и он понял, что произошло непоправимое. Пациент потерян!
ГЛАВА 5
Прошла неделя. Стефан все это время отбивался от попыток невест, прозванных в клинике «гаремом», прорваться к Крису-Стиву. Действия «одалисок» не блистали оригинальностью и неизменно пресекались бдительной службой безопасности. В инфекционной клинике эта служба была не хуже, чем на Других объектах обеспечения жизнедеятельности, так что с этой стороны беспокойств особых не было. А вот коммуникатор, по образному выражению Клосса, перегревался.
Сам же виновник волнений занимался тем, что с помощью Джулии проверял, насколько его новые способности позволяют точно определить эмоциональное состояние человека. Медсестра даже и не подозревала, что коммуникатор, установленный в палате для постепенной адаптации пациента к реальной жизни, на самом деле использовался Крисом-Стивом – как стали теперь звать пострадавшего – для изучения своих цветовых видений. Делая вид, что ему не очень ясно то или иное, он просил ее комментировать сериалы, фильмы, новости и даже анимационные ролики для детей. Джулия старательно и очень эмоционально рассказывала ему о происходящем на экране, а хитрец в это время фиксировал реакцию ее пятна.
Теперь Крис-Стив уже точно знал, что красный – это гнев, ненависть, сильное раздражение. А вот розовый в пятне, как ни удивительно, соответствовал удовлетворению и даже эйфории. Видимо, не зря говорят, что от любви до ненависти один шаг! Оранжевый с розовым выражал сексуальное удовлетворение, а вот влечение было чисто оранжевым. И от его силы зависела интенсивность свечения. Коричневый отвечал за ложь, обман... А черный выражал зависть, желание отомстить и прочие подобные чувства.
Похоже было, что часть красных чувств при слабой эмоциональности переходит в черный... Не совсем понятно было с синим и зеленым. Очень похожие реакции, но синий скорее подходил удивлению, тогда как зеленый – любопытству. Страх выглядел белым. Любовь – желтым. Хитрость – кофейным. Золотой отвечал за дружбу, а серебряный – за боль... Полярные чувства – уверенность и растерянность – тоже стояли рядом. Первое вызывало фиолетовый, а второй – сиреневый цвет пятна. Конечно, он понимал, что все его умозаключения весьма условны. Другие, может быть, все классифицировали бы иначе, но с кем в этой ситуации посоветуешься?
