— Нет, никогда. Это просто поручение: сотрудники
Федеральной прокуратуры просили меня сделать это для балтиморского Отдела по
расследованию убийств. Мы оставили у них на руках незакрытое дело и хотим
помочь им подобрать концы. — Старлинг обнаружила, что неприязнь к Чилтону
значительно облегчает вранье.
— Вы подключены, мисс Старлинг?
— Подключена?
— Есть ли при вас устройство с микрофоном, чтобы
записывать, что скажет Лектер? Это полицейский термин — «подключить». Не
сомневаюсь, вы его слышали.
— Нет.
Доктор Чилтон достал из стола небольшой диктофон и вставил
кассету.
— Тогда положите это в свою сумочку. Я отдам
перепечатать и потом передам вам копию. Вы сможете использовать это для
подтверждения своих записей.
— Нет, доктор Чилтон. Этого я сделать не могу.
— Господи, да почему же нет? Прокуратура и полиция
Балтимора постоянно просят меня дать анализ всего, что скажет Лектер по поводу
дела Клауса.
Хорошо бы обойти Чилтона, — говорил ей Крофорд. — В
принципе мы можем добиться от него чего угодно: предъявим судебное
постановление, и все тут. Но тогда Лектер моментально пронюхает, что нам нужно.
Он видит Чилтона насквозь, лучше, чем рентген.
— Федеральный прокурор считает, что сначала нужно
попробовать подойти к нему неофициально. Если я запишу доктора Лектера без его
разрешения, а он потом об этом узнает, это будет… Это положило бы конец рабочим
контактам, которых удалось в какой-то мере достичь в прошлый раз. Вы, конечно,
и сами согласитесь, что это так.
— Да как он может об этом узнать?
Да он в газете про это прочтет, как и про все остальное, что
тебе станет известно, недоумок дерьмовый. Она не ответила.
— Если эти материалы пойдут куда-то и ему придется
подтвердить их как свидетельские показания, вы будете первым, кто их увидит, и
я не сомневаюсь, что вас пригласят в качестве свидетеля-эксперта. Сейчас мы
просто пытаемся заставить его навести нас на след.
— А вы понимаете, почему он разговаривает с вами, мисс
Старлинг?
— Нет, доктор Чилтон.
Он обернулся и принялся внимательно разглядывать каждый
диплом, каждый аттестат из множества стоящих на столе и вывешенных в рамочках
на стене за его спиной, словно проводил подсчет голосов. Медленный поворот к
Старлинг.
— Вы что, и вправду полагаете, что знаете, что вы
делаете в данный момент?
— Разумеется, доктор Чилтон. — Что-то больно много
«что».
Ноги у Старлинг дрожали — слишком много было беготни в этот
день. Ей вовсе не хотелось ругаться с Чилтоном. Нужно было оставить хоть что-то
на Лектера.
— В данный момент вы являетесь в мою больницу, чтобы
опросить моего пациента, и при этом отказываетесь сообщить мне полученную
информацию.
— Я лишь выполняю данные мне инструкции, доктор Чилтон.
Вот номер ночного дежурного Федеральной прокуратуры. Будьте любезны, либо
обсудите с ним эту проблему, либо позвольте мне выполнить данное мне поручение.
— Знаете, мисс Старлинг, я тут не ключник. В мои
обязанности не входит бегать сюда по ночам, чтобы впускать и выпускать
посторонних. У меня был билет на «Холидей он айс»!
[41]
Он вдруг заметил, что сказал «билет», а не «билеты». И
Клэрис мгновенно представила себе его жизнь, а он мгновенно это понял.
Она представила себе грязноватый холодильник в его кухне и
остатки еды на подносе из-под готового обеда, съеденного в одиночестве;
застывшие в неподвижности на много недель кучи белья и одежды, ожидающие, когда
он о них наконец вспомнит и разложит по местам; она ощутила всю боль его
одиночества, его желтозубой улыбки и бесплодных попыток заглушить сен-сеном
дурной запах изо рта. Но словно стальное острие, неожиданно ударившее из
скрывавшей его рукояти, ее поразила мысль: нельзя его жалеть, нельзя щадить,
нельзя продолжать разговор, нельзя отвести глаза. И она глядела прямо ему в
лицо и чуть выше вскинула голову, чтобы он видел, как она хороша, чтобы понял —
она все о нем знает и знает, что ему некуда отступать, что он теперь не может
дольше тянуть, не может даже продолжить разговор.
Он отправил ее в отделение с дежурным санитаром по имени
Алонсо.
Глава 22
Идя с Алонсо по коридорам к самому дальнему из отделений и
все дальше и дальше углубляясь в недра лечебницы, Старлинг ухитрилась почти не
слышать ни лязганья дверей, ни воплей и стонов, хотя всей кожей чувствовала,
как содрогается от них воздух. Атмосфера давила на нее, словно она погружалась
все глубже и глубже под воду.
Сознание, что умалишенные — здесь, рядом; мысль о том, что
Кэтрин Мартин, связанная и в полном одиночестве, в руках одного из им подобных;
что он, возможно, ходит вокруг нее, нащупывая в карманах свои страшные
инструменты, — все это подгоняло Старлинг, придавало решимости. Но ей
нужна была не только решимость. Тут нужно быть предельно спокойной и твердой,
точно нацеленной и острой, словно скальпель хирурга. Нужно сохранять терпение,
хоть время поджимает ужасно, и следует спешить изо всех сил. Если доктор Лектер
и знает ответ, ей придется нащупывать его среди неисчислимых ответвлений его
мысли.
Старлинг вдруг осознала, что думает о Кэтрин Бейкер Мартин,
как о ребенке, чью фотографию она видела по телевидению: маленькая девочка на
яхте.
Когда они подошли к последней тяжелой металлической двери,
Алонсо позвонил.
— Научи нас любви, научи равнодушию, научи нас
спокойствию и тишине.
— Простите, вы что-то сказали? — спросил Алонсо, и
Старлинг поняла, что говорила вслух.
Он передал ее огромному надзирателю, отворившему им дверь.
Клэрис заметила, что, повернув назад, Алонсо перекрестился.
— С возвращеньицем, — сказал надзиратель и
задвинул засовы.
— Привет, Барни.
Огромный указательный палец Барни был заложен меж страниц
толстой книги в мягкой обложке: он боялся потерять страницу. Старлинг прочла
название: «Разум и чувствительность», Джейн Остин. Сегодня Старлинг была
настроена замечать все вокруг, до мельчайших деталей.
— Как вам освещение сделать? — спросил Барни.
В коридоре между камерами было почти темно. В дальнем конце
она видела яркий свет, падавший на пол из последней камеры.
— Доктор Лектер не спит.
— Как всегда. Он по ночам не спит, даже если свет
потушен.
— Оставьте освещение как есть, пожалуйста.
— Идите по середине коридора, не касайтесь решеток,
хорошо?
