— Что вы хотите этим сказать, доктор Чилтон?
— Вы молодая женщина, можете «заставить его заторчать»
— так, кажется, это у вас называется? По-моему, Лектер не видел женщины уже
несколько лет. Правда, он мог заметить какую-нибудь из уборщиц. Мы, как
правило, женщин сюда не пускаем. В местах заключения от них только лишние
неприятности.
А пошел бы ты, Чилтон…
— Я с отличием закончила Университет штата Вирджиния,
доктор. Вряд ли он похож на институт благородных девиц.
— Тогда вы, по-видимому, способны усвоить кое-какие
элементарные правила: не протягивайте ничего за решетку; не касайтесь решетки;
не давайте ему ничего, кроме мягкой бумаги. Никаких карандашей, никаких ручек.
У него имеются собственные фломастеры с фетровым стержнем. На бумагах, что вы
ему передаете, не должно быть ни скрепок, ни проволочных скобок, ни булавок.
Что бы он ни пытался передать через решетку — не брать. Все передавать только
через выдвижной поднос для пищи. Все получать только через выдвижной поднос для
пищи. Вы поняли меня?
— Я поняла вас.
Они миновали еще две двери; коридор теперь освещался лампами
дневного света. Общие палаты остались позади; пациенты этого отделения не могли
находиться вместе, здесь не было окон, лампы в потолке забраны толстой сеткой,
словно в машинном отделении корабля. Доктор Чилтон задержался под одной из них.
Когда смолк звук шагов, Старлинг уловила оборванный крик чьего-то охрипшего
голоса.
— Лектера никогда не выпускают из камеры без
смирительной рубашки и намордника — сказал Чилтон. — Я хочу показать вам
почему. Он вел себя совершенно безупречно в первый год заключения, готов был
всячески сотрудничать с нами. Меры безопасности по отношению к нему несколько
ослабили; как вы понимаете, это было еще при прежнем директоре. Восьмого июля
1976 года во второй половине дня, он пожаловался на боль в груди и его отвели в
процедурную. Смирительную рубашку немного распустили — чтобы легче было снять
кардиограмму. Когда сестра наклонилась над ним, он сделал с ней вот это… —
Чилтон протянул Клэрис потрепанную фотографию. — Врачам удалось спасти ей
зрение — только один глаз. Все это время Лектер был подключен к приборам. Чтобы
добраться до языка он сломал ей челюсть. Пульс при этом не превышал 85-ти, даже
когда он проглатывал ее язык.
Старлинг не знала, что страшнее: эта фотография или быстрый
взгляд похотливых глазок Чилтона, суетливо шаривших по ее лицу. Ей показалось —
давно не поенный жадный кочет торопливо склевывает слезы с ее щек.
— Я держу его здесь, — произнес Чилтон и нажал
кнопку у массивных двойных дверей из бронированного стекла. Огромного роста
надзиратель впустил их в спецблок.
Старлинг приняла трудное решение и задержалась в дверях.
— Доктор Чилтон, — сказала она — нам совершенно
необходимо протестировать доктора Лектера. Если он считает вас своим врагом,
если у него такая навязчивая идея, — как вы сами только что
сказали, — может быть, нам больше повезет, если я подойду к нему одна, как
вы думаете?
У Чилтона дернулась щека.
— Ну что ж, прекрасно. Могли бы предложить это еще в
моем кабинете, я не стал бы тратить зря время и отправил бы с вами дежурного.
— Я могла бы предложить вам это в кабинете, если бы вы
проинструктировали меня в кабинете.
— Не думаю, что мы с вами еще увидимся, мисс Старлинг…
Барни, когда она закончит с Лектером, позвоните, пусть кто-нибудь проводит ее
обратно.
Чилтон ушел, так больше и не взглянув на нее. И остались:
она, огромный бесстрастный надзиратель, бесшумные часы за его спиной и закрытый
сетчатой дверью шкаф с газовыми баллончиками, смирительными рубашками,
намордниками и пистолетом-транквилизатором. На крюке, вбитом в стену, висело
что-то вроде длинной трубы с рогаткой в виде буквы «U» на конце — прижимать к
стене буйных.
Надзиратель смотрел на нее.
— Доктор Чилтон предупредил вас, чтоб не прикасаться к
решетке?
Голос у него был высокий и хриплый.
— Да, предупредил.
— Тогда ладно. Пройдете все камеры; его — последняя
справа. Будете идти по коридору, держитесь середки и ни на что не обращайте
внимания. Вот, отнесите ему почту, чтоб было с чего начать. — Казалось,
надзиратель находит все это весьма забавным. — Просто положите письма и
газеты на поднос, он сам откатится в камеру. Если поднос внутри — просто
потяните его за шнур, либо он сам его выдвинет. Лектер не может дотянуться до
того места, где останавливается поднос.
Дежурный дал ей два журнала — их ничем не скрепленные
страницы вываливались из обложек, — три газеты и несколько вскрытых писем.
Коридор тянулся вперед метров на двадцать пять — тридцать,
камеры шли по обеим сторонам. Стены некоторых были обиты войлоком, в дверях —
смотровые окна, узкие и длинные, словно бойницы. Были и обычные тюремные
камеры, отделенные от коридора прочной решеткой, заменяющей переднюю стену.
Клэрис Старлинг краем глаза замечала темные фигуры заключенных в камеры людей,
но старалась не смотреть в их сторону. Она прошла почти половину пути, когда
мужской голос просипел ей вслед:
— Я чувствую, как воняет твоя п…да.
Она и виду не подала что слышит, шла вперед, не
оборачиваясь.
В последней камере горел свет. Клэрис пошла ближе к левой
стороне коридора, чтобы иметь возможность заглянуть в камеру издали, понимая,
что стук каблуков заранее возвещает о ее приближении.
Глава 3
Камера доктора Лектера расположена на значительном
расстоянии от остальных; напротив нее — только стенной шкаф, да и в других
отношениях она совершенно уникальна. Вместо передней стены, как и в других
камерах, — решетка из мощных прутьев, но внутри, за этой решеткой на таком
расстоянии, чтобы человек не мог дотянуться, еще одна преграда — прочная
нейлоновая сеть, от стены до стены и от пола до потолка. За этой сетью Старлинг
разглядела привинченный к полу стол, заваленный бумагами и книгами в мягких
обложках, и стул с прямой спинкой, тоже прочно закрепленный на месте.
Сам доктор Ганнибал Лектер полулежал на койке, с головой
уйдя в изучение итальянского издания журнала «Вог».
[7]
Он держал
нескрепленные страницы журнала в правой руке, а левой откладывал прочитанные в
сторону. У доктора Лектера на левой руке — шесть пальцев.
Клэрис Старлинг остановилась на некотором расстоянии от
решетки, точно посередине небольшого холла.
— Доктор Лектер. — Голос вроде бы звучит
нормально.
Он поднял голову, оторвавшись от журнала.
На какое-то головокружительное мгновение ей показалось: от
его пристального взгляда исходит странное жужжание. Но это от волнения шумело у
нее в ушах.
