А подтолкнуть ее в нужном направлении было очень просто. Пугающе просто. Бросить несколько реплик: спросить, почему такая прекрасная и умная женщина похоронила себя, отказавшись от карьеры, развлечений и личного счастья, почему она живет не своей жизнью, а только жизнями своих детей. Огонь и Пламень уже выросли, да и Уголек не нуждается больше в ежеминутном присмотре. Что будет делать Рябина потом, когда они покинут гнездо?.. И грозой поднимутся мысль и понимание, мудрость не исчезнет, но обретет мускулы устремлений, а власть с радостью подарят Рябине мужчины, которым с ней так тепло.
Алей поежился. Напомнил себе, что никто не просил его взламывать этот Предел, и значит, нужно молчать.
– Как вы встретились? – спросила Рябина. Алей не сразу понял, что речь о Летене.
– Поляна познакомила. Поляна – это моя подруга, одноклассница, – поторопился объяснить он.
Рябина подняла прекрасные глаза, и он неуклюже, почти грубо выпалил:
– Вы знаете, что он женится?
Рябина помолчала.
– Знаю, – сказала она. – Слава богу. Теперь будет спокойнее. Вы сказали – ваша одноклассница? Ей двадцать лет? – И она прибавила с тоской: – Господи, бедная девочка.
Алей едва не проговорился про Пределы и взломы. Вовремя прикусил язык. Этого Рябине не стоило знать. А самому ему не стоило напрашиваться на ответную откровенность, но он все же сказал, чувствуя, как уши рдеют от острой неуместности вопроса:
– Рябина Метелина, почему вы не вышли за него замуж?
Ресницы Рябины дрогнули.
– Страшно, – коротко ответила она и встала. – Спокойной ночи, Алей Веселин. Будете утром кашу геркулесовую?
Алей покраснел до корней волос и что-то промямлил. Он понимал, что влез куда не надо. Но Рябина улыбнулась ему, как мать, кивнула и вышла, сказав из коридора:
– Гостевое полотенце – зеленое.
* * *
Вернувшись из ванной, Алей забрался в постель. Полежал немного, привстал, проверил, что проксидемон на месте: железная змея свернулась кольцом на тумбочке у изголовья. Алей покрутился с боку на бок на непривычной, слишком мягкой кровати и только успел подумать, что не сможет уснуть в чужой квартире, как провалился в глубокий сон.
…тихо текла вода смыслов в безмятежных берегах Старицы, и вечный полдень смотрел на нее из-за облаков. Зеленая лодка ждала у берега, привязанная к колышку грубой веревкой. В лодке лежали весла. Алей спустился с обрыва и сел на бревна рядом с Полоховым.
– Привет, – сказал Вася и ловко кинул камешек: раз-два-три-четыре блинчика проскакало по темной речной глади.
– Это сон или видение? – спросил Алей.
– Ни то, ни другое. Я тебя разбудил, но ты проснулся не в бодрствование, а в интерфейс. Я ненадолго.
Вася покосился на Алея насмешливым бледным глазом и прибавил:
– Судя по твоему кислому виду, успехи никакие.
Алей не обиделся, но все же раздраженно фыркнул:
– Твой прокси меня достал.
– Он не мой, он свой собственный, – ответил Вася и снова уставился на реку. – Я предупреждал.
Алей поразмыслил.
– Осень сказала, что Старица – закольцованный мир, – вслух подумал он. – Но это, я так понимаю, только для тех, кто пользуется чит-кодом.
– Верно.
– А как из нее выйти?
Настал черед Васи фыркать.
– Ты уже знаешь.
– Знаю, – согласился Алей и посмотрел на зеленые борта Ялика.
– Умный! – ернически восхитился Вася.
– Меня только один вопрос интересует, – сказал Алей. – Осень говорила, что воду Реки Имен нельзя трогать. А что будет, если в ней искупаться?
– Дурак! – не меняя интонации, резюмировал Полохов.
Алей вскинул брови. Он не смотрел на Васю, но чувствовал ход его мыслей. Понимать админа оказалось не сложнее, чем читать Мая или Рябину, да и устроен он был в чем-то проще. Но Вася тоже ощущал мысль Алея, и Вася оскалился, сузив диковатые глаза:
– Веди себя прилично. А то болтанку подцепишь.
– Болтанку? Это что? – и Алея осенило: – Слив лишней инфы?
– Она самая.
– Ага, – сказал Алей с пониманием. – А вода – это вообще не вода, это нарождающиеся смыслы. Символы смыслов. Символы символов, причем всех, любых. Наглотаться этой воды – то же, что перебрать информации. Будет паралич мозгов и болтанка.
– В лучшем случае, – угрожающе посулил Вася, а потом пригорюнился: – Ладно, дело сделано, я пошел гулять.
– Какое дело?
Полохов встал и воззрился на Алея сверху вниз. В глазах его снова загорелись голубые галактические огни.
– Инициация, – величественно сказал админ. – Теперь берегись! Теперь самый смак начнется.
– Ты меня пугаешь.
– Я тебя предупреждаю, – и Вася хохотнул: – Если что, я на связи. Чувствую за тебя, понимаешь, некоторую ответственность… чингизид.
И он, не говоря больше ни слова, полез вверх, оскальзываясь на песке. Алей провожал его взглядом. Выбравшись на твердое место, Вася усердно потопал, стряхивая песчинки, и поволокся в лес, где и сгинул по всем правилам перехода из служебной Вселенной в рабочую.
Алей сморгнул, сделал глубокий вдох и закрыл глаза, надеясь вернуться в сон.
Вместо этого он проснулся.
…В Рябининой гостевой комнате было покойно и тихо. Сумерки казались текучими и бархатисто-мягкими на ощупь. Меж незадернутых занавесок раскидывался созвездиями огней бессонный город.
Над изголовьем кровати висели дешевые пластиковые часики с подсветкой циферблата. Алей приподнялся, скользнул по ним взглядом. Было полтретьего ночи. Он проспал от силы два часа, но чувствовал себя освеженным и не то чтобы отдохнувшим, но взвинченным и готовым к действию. «Понятно, – подумал он, – мы же между параллелями часов десять потеряли, не меньше. Для моего организма сейчас и шести вечера нет. А идея насчет расхождения времени в параллелях правильная была. Есть расхождение». Он вспомнил другую свою идею, о предвидении будущего: возможно, оно есть результат контакта с похожей параллелью, где время ушло вперед? Поэтому-то статистическая точность такая низкая, хотя случаются невероятные озарения. Параллели не идентичны…
Потом Алей задался вопросом, как и когда могли разойтись параллели с неидентичными сутками, и пришел к выводу, что это могло случиться только миллионы лет назад в результате удара астероида или даже миллиарды лет назад, когда формировалась Луна; недаром Осень сказала, что в разных параллелях даже география разная. И с этой потрясающей воображение мыслью он встал.
Ему было заранее неловко оттого, что придется среди ночи будить Рябину, но надо было работать. Инька надеялся на него, а Летен попросил у него сутки на подготовку, и суток этих могло не хватить. Алей не имел права терять время.
