– Здесь оставим лагерь, – сказал отец, не взглянув на него. – Жен, скот и казну. Передовые наши отряды выгнали отсюда заставы московитов. Их полки уже строятся.
– Они перешли реку? – зачем-то спросил Алей.
– Само собой, – ответил хан. – Надо сказать, товарищ Воронов меня не разочаровал. Он перевешал моих соглядатаев. Урусутов до последнего не могли подсчитать, но сейчас ясно, что их заметно больше, чем требует того историческая достоверность.
Алей не удержался и сплюнул.
– Не дерзи, – сказал хан. – В первый вал я тебя не пущу, а дальше – посмотрим.
Алей подошел и сел рядом с отцом. Он молчал: не мог подобрать слов. Гневные вопросы раздирали его, и непонимание, близкое к отчаянию, и неверие – слишком сильные и противоречивые чувства.
– Папа, – наконец сказал он, – я не буду в этом участвовать. Я не могу тебя остановить, но я…
– Ты уже в этом участвуешь. И не потому, что командуешь туменом.
Алей втянул воздух сквозь зубы.
– Я программист.
– А я инженер.
– Я не годен к строевой.
– А по-моему, годен.
– Папа, я русский.
– Да я тоже русский, – сказал хан и указал рукоятью плети на запад, где за непроницаемой пеленой тумана собирались на битву полки Ледяного Князя. – Объяснишь это им?
Алей не ответил.
– Зачем ты все это затеял? – убито спросил он после паузы. – Ну пускай тебе что-то нужно. Зачем так развлекаться? Зачем людей убивать?
– Историческая необходимость, – сказал Ясень, и по голосу его нельзя было понять, серьезен он или по обыкновению извращенно шутит. – А по правде-то я самый гуманный и цивилизованный человек. Если есть возможность убить одной стрелой двух куропаток, с чего бы ее упускать?
– Двух? Я не понимаю. Ты хочешь уничтожить Летена, но как это поможет тебе попасть к Морю Имен?
Ясень впервые взглянул на сына: коротко, насмешливо блеснули узкие черные глаза.
– Во дурака родил, – удрученно сказал он. – Ты о чем все эти дни думал? С гаремом баловался? Ну да, когда тебе еще целый гарем выдадут, пущай и немытый. А еще меня попрекаешь развлечениями. К Морю Имен, Алик, поведешь меня ты.
– То есть как?
– Так же, как водил Воронова за мной, – сказал Ясень и подпер рукой подбородок. – У тебя неплохо получалось. Видишь ли, я могу выйти к Реке, но не дальше. Чтобы добраться до устья Реки, нужен лоцман. Я пробовал добраться на Нефритовой Электричке, но не смог. Очень страшно. Особенно когда просыпаются проводницы.
– Папа, – оторопело выговорил Алей, – ты о чем вообще?!
– О дакини, – как ни в чем не бывало пояснил Ясень. – Проводницы Нефритового Экспресса – дакини.
Алей отвел взгляд.
Он толком не понимал, чье это знание – Улаана ли, сведущего в мифологии буддизма, или его собственное, он и об этом тоже где-то читал… Дакини, буддийские богини-демоницы, невыносимо страшные обликом танцовщицы Пустоты, пожирательницы плоти. Они являются к ступившему на путь Просветления, чтобы помочь избавиться от иллюзий и от привязанности к сансаре, прекрасной сансаре, полной дождя и тумана, огня и железа, душистых цветов и сладкого женского смеха…
Проводницы Нефритового Экспресса.
– Там плацкартный вагон только один, – сказал Ясень. – Но когда они просыпаются, это становится неважно… Серебряные рельсы, яшмовые шпалы. В конце пути они идут прямо по пляжу Последнего моря. Как в Феодосии. Но я пришел к выводу, что проще найти лоцмана и проплыть по Реке.
Алей кривовато ухмыльнулся.
– Дакини не выдают белья?
– И чая не приносят, – подтвердил Ясень. – Кстати, к вопросу избавления от иллюзий. Алик, ты должен был по крайней мере понять, что это все ненастоящее.
Он широким жестом обвел степь от горизонта до горизонта. Все попало под этот простой и немыслимый приговор – небо, земля, трава, закутанная в туман река, тысячи людей и коней. Ясень стал серьезен и спокоен, и озноб пробрал Алея до костей. Смутно вспоминались былые странные подозрения и неуместные догадки. Они подталкивали бы к выводу, наводили бы на мысли, если бы…
Нет.
Невозможно в принципе.
– Ненастоящее – в смысле майя-иллюзия? – на всякий случай уточнил Алей.
– Ненастоящее в прямом смысле. Настоящего кровопролития таких масштабов я бы, пожалуй, не осилил. Говорю же – я самый гуманный цивилизованный человек.
– Папа, – безнадежно начал Алей, – но люди – живые…
– Хватит, – оборвал его Ясень. – Должен же хоть кто-то говорить с тобой не загадками, пусть это буду я. Ты в курсе, что вода Реки Имен по сути является информацией – символами, понятиями et cetera. Вода Моря Имен – тоже. И сами Река и Море суть символы. У символов есть воплощения. Поскольку Река и Море – обобщения высочайшего порядка, то их воплощения могут быть как реальными, так и мифологическими. Шаманская река Энгдекит, текущая из Верхнего в Нижний мир. Небесный и подземный Нил. Реальные Нил, Ганг, Хуанхэ, Волга. Само время, кстати, тоже проявление Реки Имен. У нее так много проявлений потому, что она ближе к вещному миру и к человеческому сознанию. Попасть к ней сравнительно легко. Море Имен неизмеримо дальше. Эта сущность – надчеловеческая. Нечеловеческая. Разные философские понятия вроде вечности и бытия – только ее частичные проявления. Если при определенной подготовке можно поплыть по Нилу и доплыть до Небесного Нила, то попасть к Морю практически нереально. Единственное условно-доступное его воплощение – это Последнее море монголов. Римское Mare nostrum не годится. Я проверял.
Алей слушал молча. Что-то он понимал, что-то – нет, но недостающие детали одна за одной встраивались в систему.
Ясень замолчал и внимательно посмотрел на сына.
Алей глядел мимо отца – вдаль, в туман, туда, где голубовато-белая дымка незаметно переходила в облака. Странная иллюзия преследовала его: казалось, что земля под ногами греется и гудит. Там, внизу, мчались, медленно пробивая себе путь к поверхности, огненные и железные адские реки…
– Дойдя до Последнего моря, – сказал Алей, слыша себя будто со стороны, – ты попытаешься уплыть по нему в Море Имен?
– Не совсем так, – сказал Ясень. – Во-первых, я не попытаюсь, я уплыву. А во-вторых, ты поведешь меня.
– А если я откажусь?
– С чего бы? – вдруг улыбнулся Ясень. – Можем Иньку с собой взять.
– Иньку мама ждет. И друзья.
Ясень фыркнул.
– Ты о времени беспокоишься? Не беспокойся. Время здесь отдельное, можно подвинуть. Ну-ну-ну, Алик. Зря я тебя, что ли, тренировал?
– Так ты меня тренировал, – медленно проговорил Алей.
– А ты не догадался, что ли?
