– У деловых кругов САСШ есть сведения, поверьте, полковник, объективные сведения, о новом оружии большевиков. Я вновь оказался в Европе в надежде узнать, что сегодня делает европейская военная наука в этой области.
– В какой области? – поинтересовался хозяин, пододвигая к гостю папиросницу. Жестом отказавшись от приглашения, летчик достал свой портсигар и, в свою очередь, предложил хозяину.
– В области лучевого оружия. Возможно, этот термин нов для вас, однако…
Полковник улыбнулся. При всей своей симпатии улыбнулся с превосходством.
– Большое заблуждение считать, что у французов есть только головы, как у Бомарше или Жюля Верна. А у нас ведь есть головы Люмьеров, Эйфелей и Рено… Вас не зря направили именно ко мне.
Великий летчик досадливо поморщился. Галльской бравады он наглотался с избытком. Французы попеременно гордились то им, то сами собой.
– Честно говоря, я считаю, что от меня просто отмахиваются как от надоедливой мухи. Две недели я добивался встречи с вашими военными! Две недели!!! А в Москве не спят!
Гость привстал, но тут же опустился. Полковник молниеносно достал из стола бокалы и бутылку коньяка.
– Успокойтесь, месье. Две недели не прошли даром. Мы не каждого допускаем к своим секретам. Генерал Петен пишет, чтоб я был с вами предельно откровенным и показал вам все.
Он посмотрел на гостя, и Линдберг увидел в только что беспечно-веселых галльских глазах недюжинный ум.
– Но я не последую его приказу. Я покажу вам не «все», а только «кое-что». Но вам и этого хватит…
СССР. Москва
Август 1928 года
…В Москве и правда не спали.
Президиум торжественного заседания потихоньку заполнялся людьми. Шум шагов и сдвигаемых с места стульев долетал и сюда, в комнату, закутанную в темно-зеленый плюш. Сталин слушал его, не переставая думать о своем.
Ощущение приближающегося рубежа росло у него уже несколько последних месяцев. Он чувствовал, что время, драгоценное время уходит.
За это время мир сделал еще несколько шагов к Большой Войне.
Уже сейчас видно, что мировой капитал на службу подготовки к ней ставит все – от синематографа до науки. Буржуазными учеными измышляются все новые и новые орудия истребления… Мало им земли!
Нет, не зря он тогда ракетами заинтересовался. Не один он такой умный…
Внешняя разведка сообщала, что американцы для военных целей уже разрабатывают идеи создания боевых ракет. Эти не постесняются нагрузить свои ракеты бомбами и обрушить на головы советских рабочих и крестьян…
Для них завоевание космоса – большой соблазн накинуть нам удавку на шею…
Вовремя он спохватился. Вовремя. Только вот, к сожалению, отдача от своих ракетчиков пока не такая уж и большая…
Подтянув к себе поближе лист бумаги, он, чуть подумав, нарисовал единицу и двойку. Напротив единицы появилась фамилия «Цандер». Чуть ниже, рядом с двойкой – «немец». Секунду он смотрел на надпись и после недолгого колебания поставил рядом с каждым словом по вопросительному знаку.
А на кого надеяться?
Прав был царь-батюшка, додумавшийся до очевидной мысли, что у России других союзников, кроме флота и армии, нет… Хорошо хоть в этих вопросах не отстаем. Вовремя спохватились!
Надо что-то с американцами решать… Надо ведь. И быстро… А то кто знает, как дела повернутся…
Верный Поскребышев приоткрыл дверь и мелькнул там, ничего не сказав. Сталин и сам понял – пора…
Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) не спеша поднялся и пошел к входу.
Кольцо врагов вокруг страны становилось все крепче, и у СССР оставалось не так много времени для того, чтоб защитить себя. Но как ни мало его оставалось, в него необходимо уложиться, успеть… Исторический процесс, подстегнутый Мировой войной и европейскими революциями, мчался вскачь, и нужно было предвидеть его повороты, чтоб не выбросило на полпути к всемирному счастью, не переехало железными колесами новой войны.
В том, что рано или поздно она все же начнется, Генеральный секретарь был абсолютно уверен.
Дело тут даже не в классовой солидарности с угнетенными пролетариями всего мира – это само собой.
Очевидно, что приближающийся кризис мира капитала попытаются преодолеть те же самые люди, что пытались разрешить противоречия, скрутившие Мир в четырнадцатом году и развязавшие своими действиями Империалистическую войну. Они и сейчас пойдут тем же путем.
И тогда в ход пойдет все. Все.
Сталин зябко передернул плечами. Отказ от изжившей себя новой экономической политики, развитие науки, промышленности, коллективизация, новые виды вооружений! Другого пути уцелеть просто нет!
Конечно, войны не избежать. Это марксизм. Наука!
Только вот что будет в финале нового побоища?
Хозяева буржуазных демократий вряд ли поняли, что мир вокруг настолько изменился, что привычный способ решения противоречий – маленькая война – приведет не к победе одного империалистического хищника над другим, а к Мировой Революции.
Конечно, если СССР будет готов к этому…
Нельзя! Нельзя забывать ленинские слова: «Всякая Революция только тогда чего-нибудь стоит, когда умеет защищаться»!
Шум впереди стал слышнее, показался кусочек сцены. Сталин усмехнулся.
Его враги, враги власти рабочих и крестьян не изучали марксизма, а он изучал и знал, и в этом была его сила.
Потом, после торжественного заседания, в комнате президиума он сказал:
– Что ж, товарищи… Мнения в отношении нашей внутренней экономической политики внутри ЦК разделились. Кто-то…
Сталин выразительно кивнул в сторону Зиновьева и Каменева.
– Кто-то считает, что НЭП следует продолжать, а кто-то считает, что политику следует скорректировать… Только ведь мы с вами знаем, что к истине ведет не сто дорог, а всего одна…
Пол под шагами Генерального секретаря поскрипывал, словно свежевыпавший снег.
– Конечно, все мы не без глаз и видим изобилие товаров, что дал стране НЭП, и это правильно. Для этого мы и допустили некоторое оживление частно-капиталистических отношений в стране, но…
Сталин остановился и поднял палец.
– Товарищ Ленин говорил нам, что только та революция чего-то стоит, которая умеет защищаться, а некоторые, похоже, забыли про это… Это не начетничество. Это – здравый смысл Мировой Революции. НЭП дал нам все, что мог. И теперь его время прошло. Проходит время мелких лавочек, артелей и ресторанчиков. Настает время огромных заводов и фабрик, колхозов и совхозов!
Он повернулся на каблуках.
– И тут мне, товарищи члены ЦК, становится непонятной позиция товарищей Зиновьева и Каменева…
