Сталин посмотрел на них, щурясь, словно прицеливался.
– Близорукость наших товарищей, если это, конечно близорукость, а не что-то другое, может дорого нам обойтись. Я уверен, и многие товарищи разделяют мое мнение, что НЭП себя исчерпал. Пора заканчивать временное отступление. Пора переходить в наступление. Социализм – это контроль и учет! Рыхлые экономические теории не могут заменить целесообразность революционных изменений в нашем хозяйстве. Нужен поворот к крупному социалистическому хозяйству, способному защитить страну от внешнего врага…
А что касается конкретных личностей…
Иосиф Виссарионович встал перед политическими оппонентами. Угрозы в его голосе слышно не было, но все поняли, что означали произнесенные им слова.
– Если посмотреть на историю нашей партии, то станет ясным, что всегда при серьезных поворотах нашей партии известная часть старых лидеров выпадала из тележки большевистской партии, очищая место для новых людей. Поворот – это серьезное дело, товарищи. При повороте не всякий может удержать равновесие. Повернул тележку, глядь – и кое-кто выпал из нее…
Обсуждение не затянулось.
Уже давно каждый из членов ЦК обозначил свою позицию, и сегодня только подтвердил его. Глядя на расходящихся товарищей, Сталин думал, что и без Пленума все ясно – оппозиция проиграла. Тайная борьба за изменения стратегии развития страны еще не вышла за свои политические формы, но проигравшие ее уже наметились. Так бы легко и с ракетами все разрешилось. Задерживают его, держат товарищи советские ученые… Как бы не проиграть американцам…
Он толкнул глобус и тот медленно закрутился, показывая мир. Под пальцами Вождя проплывали страны, континенты, океаны, горные массивы…
Глядя на заокеанский континент, он прикидывал свои возможности остановить рвущихся вперед американцев. Были ведь такие возможности, были… Давно нижегородцы просят возможность провести полноценный эксперимент…
А почему бы и нет?
Верно. Так он и сделает.
Внутреннее веселье – редкое для Хозяина чувство плеснуло в нем, просясь наружу. Он как-то ритмично постучал костяшками пальцев по столу и едва слышно шептал что-то. Вождь говорил очень тихо, и только два слова понял вошедший секретарь – «Казбек-разбег».
Поскребышев кашлянул. Сталин весело посмотрел на секретаря.
– А что, товарищ Поскребышев, как вы считаете, будут про наши дела песни писать?
– Так уже пишут, товарищ Сталин!
Генеральный довольно рассмеялся.
– Так это пишут про те, что знают… Про главные еще никто ничего не написал…
СССР. Сталинград
Сентябрь 1928 года
…Полигон радиотехнического института лежал в тридцати километрах западнее Сталинграда. На поле, когда-то кормившем арбузами весь Царицын, теперь стояли бараки из досок и рифленого железа. Чуть в стороне, словно и не были с простецкими сараями заодно, из широких бетонных постаментов в небо росли несколько вышек. Ажурно изогнутое железо, поднявшись из земли, наклонялось над ней, словно каждая фигуристая железяка старалась рассмотреть что-то под слоем жирного волжского чернозема.
Вышки ставили, когда профессор Никольский ездил в Саратов, и, когда он в первый раз увидел их, сразу подумал о пруде и склонившимися над тихой водой ивами.
Пруда, правда, тут не было. Вместо него прямо под башнями на разбросанных то тут, то там бетонных столбиках стояли ящики с оборудованием. Соединяя их в одно целое, меж ними прямо по земле тянулись толстые бронированные кабели, дававшие профессорскому изобретению силу сдвигать с места горы.
А ведь год назад ничего этого не было…
Но год прошел… За это время много чего произошло. Константин Георгиевич прищурился, отодвинулся в сторону.
Сквозь полузанавешенное ситцем окошко в комнату лился ослепительный поток солнечного света. Отклоняясь от него, сидевшие вокруг стола откинулись к стенам, и весь свет обрушивался на сидевшего во главе стола начальника особого отдела института, человека в гимнастерке с двумя орденами Боевого Красного Знамени на груди. Хмуря брови, тот говорил:
– Сегодня, товарищи, у нас не простой день.
Костяшки пальцев ударили по столу, на котором лежала географическая карта с кругами обоих полушарий. Еще две недели назад вместо нее на этом же самом месте лежала карта азиатской части России – на ней отмечались точки проведения экспериментов, но теперь экспериментальной площадкой становился весь мир.
– Хочу сообщить вам, что на самом высоком уровне принято решение о проведении ключевого эксперимента. Нам поручено провести первое полномасштабное испытание установки профессора Никольского.
Он выделил голосом слово «полномасштабное» и постучал ладонью по полушариям, чтоб даже те, кто еще ничего не понял, сообразили, наконец, что означает смена карты на столе.
– Товарищ профессор, вы готовы?
Никольский кивнул.
– Разумеется. График подготовки не нарушается. К вечеру у технических служб все будет готово. По большому счету осталось только обозначить координаты площадки.
– Место уже выбрано.
Особист машинально коснулся нагрудного кармана гимнастерки.
– Поскольку эксперимент предполагает использование полной мощности и установки профессора Никольского…
Сотрудники, что сидели напротив, начали переглядываться. Кто-то в задних рядах в едва сдерживаемом восторге начал лупить товарищей по спинам. Полная мощность! Это же уму непостижимо!
– Тихо товарищи! Тихо! Радоваться после будем! Довожу до вашего сведения, что объект точечного воздействия находится на территории Северо-Американских Соединенных Штатов… Для того, чтоб избежать жертв среди рабочих и крестьян, эксперимент решено проводить в безлюдной местности в районе озера Окичоби…
Он кивнул в сторону карты.
– Кто хочет, потом подойдет. Покажу в порядке ликвидации географической неграмотности… А теперь главный вопрос к вам, профессор…
Начальник особого отдела института оперся на стол и спросил:
– В 20.00 я буду докладывать Москве о положении дел. Мне хотелось бы более-менее точно знать, когда мы можем ждать…
Он замялся, подбирая обтекаемое выражение для того, что он ждал от профессорской установки. Искусственное землетрясение, которое она вызывала, нужно было как-то обозвать. Не из секретности – все тут были свои и точно знали, чем занимаются, а приличия ради.
– Когда мы можем ждать проявления эффекта от действия установки? Как вы считаете, профессор?
Глядя в окно, словно там могло появиться что-то новое, профессор ответил:
– К сожалению, наше воздействие, как вы все знаете, не мгновенно. Мгновенное воздействие, увы, сейчас пока еще невозможно… Придется ждать эффекта несколько дней.
