Из пола полезли стебли незнакомых растений, они на глазах вытягивались, покрывались крупными сердцевидными листьями, закрывая голые стены плотным ковром. На нежно-зеленой поверхности возникали, расталкивая листья, продолговатые бутоны со змееподобными головками. Каждая, достигнув определенного размера, внезапно, щелчком раскрывалась в огромный золотистый цветок, размером с изрядную тарелку. Я из последних сил рассмеялась. Такого мне еще не снилось никогда, и этот сон мне нравился. Пожалуй, впервые я не хотела просыпаться, мне было уютно и комфортно, так хорошо, как никогда в жизни… Я закрыла глаза и растворилась в нежной глубине сладкого сна.
* * *
Невыносимый свет фар встречной машины заставил глаза болезненно зажмуриться. Я зарычала:
– Ч-черт, он что, дальний свет не мог убрать, скотина! Роман рассмеялся:
– Н-напрасно вы сердитесь, Оля, это вам спросонья показалось. Д-дальний свет этот дядя переключил уже давно, как вполне п-приличный человек. Вы, однако, п-порядочная соня, вот уж не думал. К-как вы работать-то собираетесь?
Я вздохнула, вытащила сигарету и задумчиво ответила:
– Сколько помню, никогда не высыпалась. Но такого, что творится сейчас, не припоминаю. Поэтому даже не буду оправдываться, думайте, что хотите, как-нибудь переживу. Соня так соня. А насчет работы вы не беспокойтесь, я же…
– П-помню, лошадь, – ехидно фыркнул Роман.
– Чтоб вас, – рассмеялась я. – Кстати, вы собирались подумать про мужчин и женщин, помните?
– П-помню, конечно, т-тема-то животрепещущая. – Роман улыбнулся. – Т-только знаете, я все время, пока вы спали, т-трепался с вашей Шубой. Занятное создание.
Я испугалась. Что эта штука могла ему наболтать про меня? Отдышавшись после неприятного открытия, я осторожно поинтересовалась:
– А можно мне узнать, о чем вы разговаривали? Или это секрет?
На лице Романа появилось загадочно-веселое выражение. Он взглянул на меня:
– Ч-честное слово, меня так и подмывает с-сказать вам, что с-секрет. В отместку…
– За что это вы мне мстить собрались? – я была заинтригована.
– З-за то, ч-что вы меня регулярно бросаете одного, уходя в об-бъятия Морфея. Я-то, д-дурак, надеялся, что мы с вами б-будем всю д-дорогу в-вести изысканные беседы, б-буду б-блистать п-перлами своего красноречия, а вы в-внимать мне, открыв рот.
– Размечтался, – раздался густой бас с заднего сиденья.
Роман врезал по тормозам. От души почувствовав, что у меня есть ребра, я укоризненно посмотрела на него.
– Я думала у вас более крепкие нервы. Подумаешь, кобель заговорил, тоже мне, чудо.
– Действительно, – мрачно отозвался Форд. – Лучше бы пожрать дал, а то целый день одни куски.
– В-вот уж н-не д-думал, ч-ч-что т-ты т-такой г-г-грубый, – с трудом выговорил Роман.
– Куда уж нам, – парировал тот. – Мы университетов не кончали.
– Оля, – Роман сердито посмотрел на меня. – М-можно в-вас п-попросить з-заткнуть уши, я ему с-сейчас скажу в-все, что о нем д-думаю!
Меня разбирал неудержимый смех, стоило только представить себе картину выяснения отношений между собакой и ее хозяином. Отсмеявшись, я предложила:
– Может, не надо, Рома? Может, нам и вправду стоит чего-нибудь сжевать? По вашей версии, сытый желудок действует умиротворяюще на все живые существа.
– Хорошая мысль, – важно согласился со мной Форд.
– Н-ну, л-ладно. А т-ты б-будешь себя п-прилично вести или с-снова б-будешь канючить, к-как в-всегда? – Роман с подозрением уставился на пса.
– С собакой надо заниматься, чтобы она себя прилично вела, – Форд отвел глаза в сторону. – Ты себя никогда не утруждал занятиями со мной. А теперь предъявляешь мне претензии.
Роман встрепенулся, собираясь с силами, чтобы достойно ответить, но сник, виновато посмотрел на меня и тихо заметил:
– П-простите, Оля, н-не д-думал, что п-пригласил в-вас в об-бщество г-грубиянов. К-кто же з-знал, что эльфы т-так п-пагубно в-вляют н-на ок-к-ружающих.
– М-да, – мне снова стало смешно. – Хотела бы я знать, чего теперь можно ожидать от вас. Вы-то тоже должны измениться, хотелось бы знать, как именно? Как эта чертова пыльца действует? Может, исполняет сокровенные желания? Форд, ты хотел научиться разговаривать?
– Еще бы, – пробасил кобель. – Что за жизнь, когда ты хочешь вульгарно по… г-м… задрать лапу или еще чего посерьезнее, а тебе говорят: заткнись, сволочь, сколько можно впустую драть глотку? А то еще и ботинком швырнет, зараза.
– Да уж, ваше лицо, Рома, проясняется. Признавайтесь, чего вы хотите больше всего в жизни?
– П-п-перест-тать з-за-з-за… – он мучительно скривился, но так и не смог договорить.
– И это все? – удивилась я.
– Д-да! – сердито рыкнул Роман, отвернувшись от меня. – С ост-тальным я м-могу и с-сам с-сп-правиться!
– Да ладно тебе, не переживай, – кобель подскочил, оперся передними лапами на спинку водительского сиденья и с чувством вылизал щеку Романа. – Я тебя все равно люблю, несмотря на твои паршивые ботинки.
– Л-лучше б-бы т-ты с-стал б-белым и п-пу-п-пушистым, – не поворачиваясь, горестно вздохнул скорчившийся на своем месте Роман.
– Ага, – немедленно возразила разбушевавшаяся скотина. – И ходил бы я немытый, весь серый от грязи, и ни одна сучонка на меня бы ни в жизнь не взглянула.
– О-о-о, черт! – взвыл Роман. – Заткнись немедленно, сволочь ты этакая, гад, подлец, мерзавец!
– Ого! – хохот довел меня уже до нутряного кашля. – Рома, по-моему, ваше сокровенное желание сбылось! Только можно вас попросить скандалить поменьше? Или вы теперь только ругаться будете без усилий?
– Не знаю, – тихо произнес он, прислушиваясь к себе. – Еще не знаю…
– Так жрать-то мы будем когда-нибудь? – бесцеремонный кобель никак не желал угомониться.
– Жрать, так жрать, – неожиданно покладисто согласился Роман. – Только ты будешь лопать здесь, а мы с Олей пойдем в какую-нибудь забегаловку, где не квакают всякие бесстыжие кобели, и поедим по-человечески. Поехали!
До ближайшего городка мы добирались около часа. Роман упорно молчал, не отрывая взгляда от дороги. Я не решилась приставать к нему с разговорами, даже бесстыжий кобель молча валялся на заднем сиденье. Покрутившись по разбитому асфальту узких улочек, Роман остановил машину.
– Приехали. Пойдемте, Оля…
– А я? – Форд подпрыгнул, жалобно глядя на хозяина. Но Роман был непреклонен.
– А ты будешь сидеть здесь и сторожить машину. Понял?
Форд скорбно вздохнул, отвернулся и сел на сиденье спиной к нам.
– Обиделся, – констатировал Роман. – Ничего, это ненадолго. Мне поговорить с вами надо, а эта говорливая сволочь меня раздражает. Простите за резкость, не сдержался.
