– Ну и замечательно, я рад, что ты смеешься. А то бегал тут какой-то синий чулок с выпученными наружу мозгами… Избыток мыслей может только повредить в путешествиях по…
– Генри, – предостерегающе заметил Расмус. – Может, тебе лучше стать рыбой?
– Я удручен, – заявил попугай. – Совсем не хотел тебя расстраивать. Ты успокоишься, если я, в качестве выхода из положения, просто проглочу язык?
Расмус захохотал:
– Генри, тогда положение станет безвыходным. Как же мы с тобой будем обсуждать наши дела? А?
– Да, – Генри важно выпятил грудь. – Ты прав, об этом я и не подумал. Тогда я проглочу его отчасти, например, только наполовину. Согласен?
– Друг мой, – глаза Расмуса стали ехидными, – я начинаю подозревать, что ты устроил этот концерт ради прекрасных глаз одной нашей общей знакомой…
– Ну и что? – Генри возмущенно потряс хохолком из перьев. – Что плохого в том, что я рассмешил утомленную тобой до синего цвета несчастную даму? У тебя нет оснований для возмущения! Ни-ка-ких!
– Согласен, – фыркнул Расмус. – Холли, тебе понравилось выступление этого шута?
Я молча кивнула, у меня от смеха устали щеки. Мои последние сны были натужно серьезными, полными разнообразных душевных и телесных страданий. Давненько я так не веселилась, в самом деле. Хороший сон, может быть, кошмары закончились? Стоило вспоминать об этом… потому что они не замедлили появиться. Глаза Генри загорелись синим цветом, глаза Расмуса светились синими прожекторами, в моей чашке открылось синее сияние… Я зажмурилась от неожиданно подступившего к горлу страха. Но вместо привычной темноты в глазах бесновался нестерпимый синий свет. Когда закончится этот ужас, почему кошмары не оставляют меня?
Я так устала… я так хочу, чтобы меня оставили в покое…
* * *
Открыв глаза, я обнаружила себя в постели, одетой, но под одеялом. Было довольно темно, но не настолько, чтобы не разглядеть Романа. Он сидел напротив меня в кресле, в его глазах мерцал слабый голубой отсвет. Мне стало жутко, я приподняла голову и нервно спросила:
– Что с тобой? У тебя глаза светятся!
– Ты на себя посмотри, – совершенно спокойно ответил он.
Я вытащила из-под одеяла руку. Сердце трепыхнулось так, что только ребра помешали ему выскочить наружу. Я сама бы с удовольствием выпрыгнула из самой себя наружу, потому что моя рука светилась хоть и слабым, но отчетливым голубым светом.
– Что это? – завопила я, тряся рукой, как будто подобный нехитрый прием мог избавить меня от необъяснимого.
– Ты светишься, – доступно объяснил Роман. – Что тут удивительного?
– Как это что? – путаясь в одеяле, я пыталась вырваться на свободу. – Ты шутишь? Как это – ничего удивительного? Я что, лампочка?
– Я ж тебе говорил, что ты фея, а ты не верила, – Роман встал, помог мне выпутаться из одеяла. – Может, тебя хоть это убедит?
Без остановки хлопая глазами, я уставилась на собственные ладони. Они еще светились, но становилось ясно, что их свет безудержно меркнет. Наконец, он погас совсем, и мы остались в полной темноте. Я горестно простонала:
– Рома, мне страшно…
Он двинулся в сторону выключателя, нащупал его, и гадкий желтый свет помог прийти мне в чувство, не совсем конечно, только отчасти, по крайней мере я перестала трястись, как в приступе лихорадки. Какая-никакая, а привычная реальность…
Я рухнула в кресло, в полном бесчувствии нащупала на столе пачку сигарет. Кое-как ухватив, долго таращилась на нее, пытаясь понять, что это и зачем оно мне нужно. Слабый отблеск не столько мысли, сколько привычки, позволил мне, наконец, вытащить из пачки сигарету. Я закурила, выдохнула дым… Вроде полегчало.
– Ром, я в своем уме?
– Тебе лучше знать. Есть хочешь?
Не понимаю, почему он так спокоен? Другой на его месте завизжал бы и давно убежал подальше. А есть я не только не хочу, но и не смогу, даже если захочу.
– Значит, кофе.
Он поставил передо мной стакан и предупредил:
– Не обожгись, слишком горячий.
Я мельком взглянула на пока недосягаемый кофе.
– Рома, что со мной случилось?
Он сел в свое кресло, внимательно глядя на меня, и вдруг разразился хохотом.
– Я, конечно, предполагал, что мне ничего не обломится. Так спать, как ты, не всякому дано. Ты ухитрилась уснуть прямо посреди очередного поцелуя…
– А дальше? – мое дыхание решило, что я некоторое время могу обойтись без него, и затаилось.
– Я уложил тебя, выключил свет и собрался улечься рядом, чтобы последовать твоему примеру. Но ты уже начинала светиться, поэтому мой пытливый ум заставил меня сесть в кресло, чтобы внимательно изучить сей странный феномен, – Роман методично стругал бутерброды, одновременно излагая подробности.
– И ты не спал всю ночь? – дыханию пришлось вернуться, потому что пауза, которую оно тянуло, начала становиться просто неприличной.
– Еще чего, – Роман протянул мне бутерброд, но, убедившись в том, что я его действительно не хочу, сунул его себе в рот, прожевал, проглотил и добавил: – Я сидел, смотрел, засыпал, просыпался, снова засыпал… и так и провел ночь… если и без удовольствия, то хотя бы не без пользы.
– И что мне теперь делать? – простонала я.
– Меня больше интересует, что мне делать? – он ухватил следующий бутерброд. – Как мне устроить твой режим на судне, чтобы никто больше не видел тебя спящей?
– Ты думаешь, что я теперь всегда… – мой голос дрогнул, – всегда буду…
– Кто знает, если ты не знаешь сама? Подстраховаться не вредно, а то я опасаюсь, как бы кто из мужиков рассудком не повредился от такого зрелища, – равнодушно заметил он, отчего мне показалось, что судьба несчастных мужиков его волнует менее всего. – Думаю, твой кофе уже остыл.
Отхлебнув кофе, который и в самом деле успел остыть до нужной температуры, я спросила:
– И что теперь?
Роман встал, подошел к окну, отодвинув занавеску, выглянул наружу, где темнота неторопливо начинала разбавляться жиденьким рассветом.
– Форд уже ждет под окном, поэтому мы собираемся и отправляемся на судно.
– Форд?
– Угу, – Роман сосредоточенно укладывал барахло в сумку. – Мы с ним еще вчера договорились, что я его отпускаю погулять, а он дал мне честное слово, что утром будет ждать нас здесь.
То-то он под ногами не путался. Значит, свои замыслы Роман взлелеял заранее… а я-то…
– Мне жаль, что так получилось…
– Не надо, не жалей, – Роман закончил сборы и внимательно озирал пространство, пытаясь понять, все ли он уложил.
– У нас все еще впереди.
Не встретив никого в полутемных коридорах гостиницы, мы вернули ключи сонной дежурной и вышли в еще не проснувшееся холодное хмурое утро. Форд радостно бросился к нам, вертя хвостом так, как будто мы не виделись по крайней мере год, а не сутки.
