Звуки гребков надвигались, теперь было слышно еще и
непонятное, ничему не в такт бренчание — будто кто-то совсем неумело пытался
играть на хомусе. И наконец все так приблизилось, что слышны стали характерные
шлепки воды под днищем…
Почти бесформенным сгустком тумана странная ладья прошла
мимо нас на расстоянии вытянутой руки. Я рассмотрел только красные лопасти трех
весел, с которых стекала вода, — они погрузились и взметнулись так близко,
что нас по-настоящему окатило. Остальное угадывалось: покатый борт, приподнятая
корма, толстая мачта без парусов…
— Вадар лукт? — донесся гнусавый голос. —
Вемс фельардет?
(Фраза эта застряла в голове намертво, клещами не выдрать.
Что означает, не знаю.)
Нашу лодку качнуло — раз и еще раз.
Через какое-то время я вспомнил, что нужно дышать.
Потом туман поднялся, и между ним и водой образовался
просвет — поначалу метра в два. В который дед и ринул нашу лодку со всей мощью
неполных четырех лошадиных сил.
БЫЛО зябко. Гораздо холоднее, чем ранним утром.
Потом туман поднялся еще немного — и пошел дождь.
— Петрович, а кто это был? — спросил Хайям.
— Не знаю, — сказал дед. — И знать не хочу.
Не наши какие-то.
— Откуда тут не нашим взяться?
— От сырости.
— Я серьезно.
Дед промолчал. И потом, сколько мы ни приставали, только
отмахивался.
— Ну что, как скатались? — Сергей Рудольфович
встречал нас на берегу. — Познавательно?
— Уф-ф, — сказал я. — Более чем.
— И у нас тут интересные дела…
Как только мы уплыли, приехали трое милиционеров на уазике.
Сказали, что неделю назад из части сбежал солдат с автоматом и что его вроде бы
видели в наших местах. В общем, чтобы мы были осторожны и бла-бла-бла. Но вели
менты себя как-то странно, и иногда казалось, что они сами не понимают, где
находятся и что делают. Циничный Джор тут же высказал предположение, что на
самом деле они потребили весь годовой запас грибочков и пожаловали за новыми.
Они пробыли на хуторе почти шесть часов, смущая девочек и зля преподов;
пофигистичный же Джор пытался раскрутить их на сказки и легенды грибных ментов,
потому что не может же так быть, что у них нет никакого фольклора?.. В конце
концов менты вдруг смутились, резко засобирались и уехали.
А где-то ближе к ночи пришли волки. Их увидел Артур,
возвращаясь с рыбалки (полведра красноперки за два часа). Сначала он принял их
за собак, но поведение этих собак было совсем не собачье. Они гуськом бежали по
редколесью, а потом сели на той полянке, где мы высаживались из автобуса, и
завыли на семь голосов. Тут всполошились старушки — они-то волков от собак
могли отличить не глядя. Тут же всех (включая дворовых собак) затащили в избы,
закрыли ставни, заперли двери… Оказывается, когда-то давно, сразу после войны,
волки вот так же пришли летом, дождались темноты, потом выбили в избе окна,
запрыгнули внутрь и загрызли председателя колхоза и гостившего у него брата,
лютеранского священника.
Единственное же на хуторе исправное ружье хранилось у деда
Терхо…
В общем, ночь прошла судорожно. Наутро, конечно, никаких
волков поблизости не обнаружилось, собаки ликующе брехали на всю округу, что
это-де они прогнали стаю… да и люди были как-то ненормально веселы.
Сильно пахло жареной рыбкой, но ее уже всю съели.
Глава 10
День до вечера, казалось бы, должен был запомниться — хотя
бы как последний относительно нормальный день. Но вот не запомнился, и все тут.
Помню только, как с помощью простого карандаша переводил на бумагу мелкий
резной узор с какой-то доски — настолько мелкий, что его никак не удавалось
сфотографировать. И что на ужин была удивительно, феноменально липкая гречка, я
даже не представляю, что нужно сделать, чтобы гречка стала такой липкой — как
пластилин. А молока опять не было.
Пара записей за этот день есть, но одна из них — подробно о
погоде (зачем? — не знаю), а вторая — планы на завтра.
Ага. Хочешь насмешить Всевышнего — поделись с ним своими
планами.
Итак, возвращаемся к началу нашего рассказа. «У одного
мальчика было две девочки, и он обеих взял с собой на практику». Пока Вика
плавала с нами брать интервью у настоящей саамской ведьмы, Артур решил снова
приударить за Маринкой. И приударил. Нарушая всяческую этику, которую сам же в
нас и вбивал.
Поясню: в отряде мы все — ученые. Даже так: УЧЕНЫЕ. Все
буквы заглавные. Мы должны правильно выглядеть и правильно себя вести. Не
вызывающе, не надменно, а очень уверенно. Чтобы интервьюируемый знал: ему
оказана честь, что ты позволяешь ему, допустим, спеть для тебя. Не ты его
умолил отчебучить хоть что-нибудь, лишь бы зачли практику и ты не остался без
оценки, а он по собственному искреннему желанию шевелит извилинами, вспоминает
стбягцие вещи, которые нестыдно представить ученому человеку, чтобы вошли они в
книги, разнеслись по свету, обогатили мировую культуру, чтоб не стыдно было за
себя как не помнящего культуру родную… Ну и вести себя мы должны
соответственно: не пить, не сквернословить, разговаривать литературным языком,
не куролесить, не флиртовать ни с местными, ни со своими. Это очень строгие и очень
верные, на мой взгляд, правила. Нужно поддерживать хотя бы легенду, хотя бы
видимость…
То есть Артур был не прав по-любому.
Мы играли с Хайямом в шахматы, и он наконец умудрился свести
к ничьей три партии подряд. Дед, узнав про вчерашнее, почистил и смазал
ружье-пятизарядку и теперь набивал картечные патроны. Джор что-то записывал в
гроссбух, поглядывая на потолок. И тут снаружи Ниагарой накатил звук дамского
скандала…
В общем, Вика застукала Артура с Маринкой на бережку, под
навесом. Маринка, конечно, дура… нуда ладно. Все мы были слегка не в себе, хотя
и не понимали толком.
И даже Артур, вылезший из-под навеса с расстегнутыми
штанами, не просто делал вид, что все в порядке, а был в этом свято уверен.
Типа а чего такого? Дело житейское, завел себе мальчик двух девочек…
Короче говоря, я дал ему в рыльце. Схлопотал в ответ — и
тогда уж стал драться по-настоящему. Артур, конечно, на голову выше и в полтора
раза тяжелее. И руки длиннее, что в драке очень важно. Но у меня был реальный
опыт, а у него — только спортзал…
Однако довершить благое дело мне не дали. Нас разволокли —
Джор держал меня, а Хайям — Артура, Рудольфыч же, возмущенный донельзя, рыча,
вклинился между нами. Я даже представить не мог, что он умеет разговаривать на
таких басах. Ну и словарный запас у него, конечно, богаче моего: фольклорист —
это вам не гулькин хрен… Стоит вслушаться в обороты — и все мысли о драке
выветриваются, руки шарят по карманам в поисках блокнота, а сам ты готов идти
за этими волшебными звуками куда угодно, как те крыски-меломаны.
