В полу зияла дыра. Грибок сожрал половицы.
— Эй! — Я опустился на четвереньки. — Ты там
как?
— Я тут… я тут ничего.
— Цела?
— Вроде бы… Да, цела. Все нормально.
— Ноги?
— В порядке. На носочки пришла.
Я наклонил свечку, чтобы тень от плошки не мешала видеть,
что там, внизу, и немного не рассчитал: расплавленный воск струйкой полился
вниз.
— Ты что?!!
— Был не прав, — быстро покаялся я. До дна ямы…
метра три на глазок, рукой за руку не зацепиться… — Так. Никуда не уходи,
я поищу какую-нибудь доску.
— Попробуй по лестнице, через каржину.
— Точно, я и забыл…
Но лестница меня привела всего лишь в маленькое подполье, не
имеющее сообщения с той ямой, куда свалилась Маринка. То есть сообщение,
наверное, какое-то было, воздух куда-то тек, причем ощутимо, но не было
прохода. Я выбрался наверх, крикнул ей, что сейчас все сделаю, и пошел за
лавкой. Свяжу две вместе — должно хватить… Вместо этого в сенях я увидел
толстую, в руку, жердь с какой-то рогулькой на конце, прислоненную к стене по
диагонали. Длины должно хватить… попробовал на излом — крепкая, выдержит.
И потащил ее внутрь.
Впрочем, через кухню я бы ее никак не пронес, застрял бы
неминуемо — но, к счастью, догадался посмотреть, упирается ли внутренняя
межкомнатная перегородка в печку. Нет, не упирается — промежуток в две ладони,
прикрытый доской и замазанный глиной. В несколько ударов я эту доску вышиб,
просунул жердь в образовавшуюся щель, нащупал концом ее дыру в полу…
— Костя! — глухо донеслось из-под пола. — Иди
сюда! Ты только посмотри, что тут есть!
Глава 12
Маринка, конечно, тормоз. Мы возились со свечкой, а в ее
кармане лежал сотовый телефон — по прямому назначению непригодный, конечно, но
зато в нем был встроенный фонарик. И вспомнила она об этом, только когда я
возился с жердиной. Заскучала, понимаешь, в темноте, задумалась, чем бы
заняться, решила включить на телефоне игрушку — и тут ее осенило.
Короче говоря, яма, в которую она свалилась, была не ямой.
Это было начало настоящего подземного хода. Начинался он, конечно, в подполье,
но был отгорожен маскировочной стенкой — вот этой, надо полагать. Стенка была
крепкая и пинкам не поддалась. Возможно, какой-нибудь секретный механизм
отпирал ее… Маринка же (ну и я вслед за ней) попали в туннель сверху,
провалившись сквозь его потолок. Свод оказался слишком тонким и обвалился уже
давно, а потом подгнил пол этой хитрой, оказывается, избы…
— Финны, наверное, в войну проложили… —
предположил я. — Ведет в какой-нибудь дот.
— Давай посмотрим. Если далеко, не пойдем.
— Гнилое все. К черту.
— Ну, Кость! Ну а вдруг? Вдруг там что-то
необыкновенное?
— Этого я и боюсь, — признался я.
— Ты никогда не страдал избытком любопытства!
— Я страдал от него.
— Ладно. Ты подожди тогда здесь, а я посмотрю. Ну, пять
минут буквально!
— Нет уж. Пошли вместе. И пусти — я вперед.
— Почему это?
— Потому что я — как это по-русску? — мужская
шовинистическая свинья. Вот почему. Давай сюда фонарик.
И мы пошли.
Ход, поначалу низкий и тесный, скоро расширился, идти можно
было во весь рост. Он вел полого вниз и так же полого загибался влево. Стены и
потолок в узкой части были чем-то выложены, какими-то большими нестандартными
кирпичами, что ли; в широкой же — это была просто гладко обтесанная цельная
скала, причем, если не ошибаюсь, диабаз. Кроме шуток! Не видел бы сам —
посчитал бы за розыгрыш. Чем же его таким долбили?..
Естественно, вспомнились и древнеегипетские развлечения с
пилением и сверлением гранита, и байки Ладислава Кареновича об атлантах… В
общем, я уже склонен был с ним согласиться: да, было в нашем давнем прошлом
нечто.
Если, конечно, это не финны времен Великой Отечественной…
Это были не финны. Спуск закончился, коридор расширился еще
больше — вернее сказать, в ширину он остался таким же, зато стал гораздо выше.
Стены плавно переходили в потолок и смыкались под острым углом — ну, метрах в
пяти, наверное, от пола. Сечение туннеля имело форму то ли утюга, то ли
наконечника копья. Это что-то мне смутно напоминало…
А потом на стенах начались рисунки. Росписи. Целые панно.
Прекрасной, невиданной сохранности рисунки каменного века: мамонты, горбатые быки,
олени, охотники с копьями, женщины с детьми у костра… много, десятки. Мы шли
медленно, и я снимал и снимал, только, сжав зубы, поменял в настройках размер
снимков на средний, миддл, чтобы, не дай бог, не закончилось место на карточке.
Аккумуляторы у меня запасные были, один комплект я только недавно поменял и
перезарядил, а вот вторая карточка вчера, когда начался бабский визг, так и
осталась в кардридере, потому что я скидывал фотки на ноутбук.
От вспышки плыли фиолетовые пятна в глазах.
А потом мы оказались в тупике. Туннель кончился глухой
диабазовой стеной. И все.
(Ненадолго прервусь. То, что я сейчас расскажу, я помню
смутно или даже не помню совсем. Вернее, то, что я помню сейчас, — это
восстановленные воспоминания по моим же заметкам в тетради и на диктофоне,
сделанным на следующий день. Ну и еще по тому, что рассказывали ребята. И
дальше таких моментов будет все больше и больше — и, наверное, я буду об этом
предупреждать только в каких-то особых случаях. Ну, не знаю, как пойдет. Вот —
предупредил.)
Телефончик, пискнув, погас. Аккумулятор выжал из себя все до
капли.
— Ну вот, — сказала Маринка. — Как всегда, на
самом интересном месте. Зарядки у тебя нет, случайно?
Я громко похлопал себя по карманам.
— Не захватил. Но знаешь, что самое страшное? Тут нет
розетки.
Маринка хохотнула.
— Ты вообще как? — спросил я. — Не мерзнешь?
— Мерзну. Но могу терпеть. Когда перестану мочь, скажу.
— Як тому, что ты что-то дрожишь.
— Я?
— Угу.
— Действительно… ты сказал — я почувствовала. Нет,
настолько я не мерзну…
— Ну, бывает ведь и просто дрожь, — голосом
дедушки Фрейда сказал я.
— Мнэ… Ты что, со мной заигрываешь?
— Как можно!
— А что тогда?
— Когда?
— Ну вот сейчас!
— Право, ничего. А вы что-то стремное подумали,
сударыня?
— Ну… в общем, да.
— Хм. Должен сказать, что где-то в чем-то вы угадали.
Только вот…
