— Вы обещали меня отпустить! — закричала она.
— Разве? — удивился Волков. — Нет, я сказал, что
ты сможешь пойти домой. Только перед этим ты сыграешь для меня одну маленькую
роль.
— Это нечестно, — всхлипнула Вика.
— Почему же?
— Ну… просто нечестно. Так не договаривались…
— Да я вообще-то не нуждаюсь в договорах. Я могу просто
велеть, и для меня сделают все. Могу велеть тебе. И ты сделаешь. Просто сейчас
мне нужно, чтобы ты все сама захотела. Нужно сыграть одну маленькую роль. Ты
ведь не очень любишь Марину, правда?
— Драную суку, из-за которой мы вляпались в это дерьмо?
— Совершенно верно. Из-за которой вляпались.
— Убила бы.
— Не потребуется. А вот унизить, а? Заставить плакать и
пресмыкаться?
— Да. С наслаждением!
— Прекрасно. Тогда делай все то, что я тебе говорю. И ничего
не бойся. Отпустите ее.
Железные пальцы на локтях разжались, Вика не удержалась и
сунулась на четвереньки.
— Ты знаешь уже, что Марина — ведьма?
— Еще бы…
— Нет, я имею в виду — в полном смысле этого слова?
Настоящая потомственная ведьма, очень сильная.
— Это многое объясняет.
Волков коротко рассмеялся.
— Хорошо. Пока ты под моей охраной, опасность тебе не
грозит. Но она не должна об этом догадываться. Она должна быть уверена, что ты
беззащитна и уязвима. Понятно?
— Это что? Я буду приманкой, что ли?
— Ты будешь изображать мою жертву.
— Думаете, эта тварь бросится мне на помощь?
— Нет. Но она должна думать, что я полностью погружен в
обряд и поэтому уязвим. А для обряда нужна жертва.
— Вы ее убьете?
— А ты бы хотела?
— Ну, если она ведьма… то да, наверное. Ведьм ведь всегда
убивают?
— Это бесхозяйственно. Я просто заберу ее душу — и пусть
служит мне. Икку, к сожалению, у меня украли. И не только ее. В общем, тебе все
понятно? Десять минут унижения — и топай домой.
— Унижения?
— Да. Быть привязанной голой к колесу… но ведь случаются
вещи и пострашнее, не так ли?
— Да уж, наверное… — буркнула Вика. — Но я могу
хотя бы душ принять?
Марина и ее отряд неслись сквозь плотный лес так, как не
могут даже и исконные лесные жители — волки и косули. Можно было подумать, что
никаких деревьев, стоящих рядом, никаких переплетенных кустов, ничего такого —
одетые в светло-зеленое фигурки проскакивали сквозь все преграды, будто те были
мороком, иллюзией, неощутимой голограммой. Такой упоительный бег бывает во сне,
когда летишь, едва касаясь пальцами ног земли, и ничто не может остановить
тебя, кроме внезапного пробуждения…
Бежавшая первой Маргит вдруг замерла, подняла руку. И тут же
замерли все.
Потом Марина медленно (в сравнении с бегом идти было
мучительно) поравнялась с ней. Все, лес кончался. Между иглистыми ветвями
изогнутых сосен открывался обрыв (невысокий, метров тридцать) и под обрывом —
уродливое здание: кубическая коробка, к которой с двух сторон пристыкованы
полуцилиндрические ангары — один выкрашенный в алюминиевый цвет, другой просто
в белый. На белой же коробке — надпись: «ГИС ИНТЕГРО», а под ней: «МПРи- ЭРФ».
К этому огромному зданию жались какие-то конструкции поменьше, чуть поодаль
стоял типичный гараж, перед «алюминиевым» ангаром частично виднелась из-за
веток вертолетная площадка с вертолетом; все это было обнесено двойным
проволочным забором с вышками по углам.
— Сюда мы доходили, — сказала Маргит. — Дальше —
уже нет.
— Ну что же, — сказала Маринка. — Значит, сегодня
мы продвинемся немного дальше…
И тут все увидели, что крыша кубического корпуса начинает
разъезжаться, собираясь в две огромные гармошки.
— И что теперь? — спросил Джор.
Мы все так же стояли, не двигаясь с места. Просто потому,
что я не имел представления, куда нужно идти — и почему мы вообще оказались
здесь, и чего ждет от нас Волков. Самое простое (и самое худшее), что я
придумал, — это что он засунул нас в какую-то стеклянную банку, как
пойманных рыбок, и мы тычемся носами в прозрачные стенки, за которыми маячит
смутное и непонятное нечто и развлекается… Но я тут же запретил себе об этом
думать, потому что такая теория обязывала нас сесть на корточки, положить
ладони на затылок и покорно ждать конца. А главное, я чем-то, какой-то
вытянутой в нездешнее пространство вибриссой, ощущал, что все не так просто и
что в этой стеклянной банке есть какое-то не предусмотренное
мастером-изготовителем хитрое отверстие…
— Сейчас, ребята, сейчас… — пробормотал я, прикрывая
глаза и пытаясь прислушаться к своим ощущениям, но тут Патрик крикнула:
— Нет!
И выстрелила.
Совсем близко к нам от мостовой, от палых листьев отделилось
что-то… как будто кусок брусчатки встал горбом, а потом задрался с передней
стороны, и стали видны сегментное брюшко, маленькая головка со жвалами и два
ряда коротких тонких лапок… И тут же стало понятно, что таких бугорков здесь не
один и не десять даже и что они медленно стекаются к нам.
Руки все сделали сами: передернули затвор, вздернули автомат
к плечу, навели чуть ниже цели… Короткой очередью тварь подбросило и опрокинуло
на спину, в ней было метра полтора в длину, — и, умирая, она стала
ярко-оранжевой с красными прожилками, как мякоть апельсина-«королька». Я тут же
выстрелил в соседнюю, она завалилась на бок. Патрик лупила в белый свет.
— Ниже! — крикнул я ей. — Бей в землю!
Она поняла. Следующей очередью она разорвала совсем близко
подкравшуюся тварь пополам.
— Ребята! Цельтесь в землю, перед ними!.. Короткими!..
Меня поняли. Теперь палили все — аккуратно, без паники.
Сквозь грохот выстрелов вдруг стал слышен гвалт, поднятый тварями: это было
похоже на панику в огромной стае чаек. Сквозь запах пороховой гари резко
пробилась клопиная вонь.
Я завалил еще шесть тварей и понял, что больше ничто не
шевелится. Все перестали стрелять, и только Аська одиночными выстрелами садила
в простую кучу листьев под стеной дома напротив.
— Хватит, ребята… хватит… — сказал я. Голос срывался,
как будто я долго непрерывно орал.
Стало тихо. У меня задрожали колени.
— Что это было? — спросил кто-то за спиной.
— Да чтоб я знал… — ответил Артур.
— Ой… извините… — И Валю вырвало. — Оуу…
— Нормально, — сказал Джор. — Классные глюки.
Сознавайтесь чьи?
— Я знаю, куда нам надо, — сказал я. Сработала какая-то
сложная цепочка ассоциаций.
