Даже с раздавленной грудью он пытался кричать.
Все, что я мог сделать для Джора, — это выстрелить ему
в голову.
Я сделал это.
Глава 38
Оставшиеся в живых Маринкины лучницы добили пулеметчиков
Шарпа и зависли над обширнейшей дырой в крыше горна, не решаясь сунуться ниже —
такой оттуда шел жар и смрад… И тогда Маринка, вся внутренне зажмурившись,
нырнула первой.
Пространство внутри горна было хитрым образом раскалено,
спрессовано и скручено и в целом напоминало воронку огненного смерча — чем
ближе к сейду, тем более плотное, и искривленное, и непрозрачное, и
испепеляющее, и чужое. Даже здесь, наверху, нужно было смотреть прямо, чтобы
видеть, что делается у тебя за левым плечом. Марина попыталась заставить себя
отрешиться от настоящего — верхнего — зрения, взглянуть на все простыми
глазами, — но это чуть было не взорвало ей голову. К таким перегрузкам
восприятия она была не подготовлена…
Тем не менее что-то удалось разглядеть: Волкова, буквально
висящего на нитях силы между сейдом и щитом, и колеблющееся, как пламя свечи,
сине-стальное сияние слабого, но стойкого нойды Кости, втянутого в этот вихрь,
зацепившегося за что-то и не намеренного отцепляться, и простые черточки остальных
ребят… Найдя линию силы, ведущую точно к Волкову, Маринка пустила стрелу,
вложив в ее полет всю мощь и всю застарелую — и не свою, и уже свою —
ненависть….
Удар стрелы был страшен. Невидимый глазу, но почти
непробиваемый панцирь Волкова прогнулся, а сам удар — чуть ниже шеи, между
лопатками — на миг смутил его сознание и бросил тело на колени. Еще несколько
стрел достали его — с меньшей силой, но тем не менее чувствительно, — и он
понял, что так могут и заклевать; да, вороны, и сойки, и даже воробьи способны
заклевать волка до смерти, если волк будет глуп и станет просто отмахиваться…
С заклятием вы меня обманули, подсунули ложную ста- фу,
молодцы, подумал он, это я не учел, но это не так уж страшно, у меня-то есть
предусмотренный ход в запасе, а вот у вас, похоже, нет, запасы кончились, пошла
лобовая атака. Так что я даже в выигрыше…
Он поднялся на раскачивающемся помосте и, стараясь не
обращать внимания на удары по панцирю, набрал полную грудь воздуха…
Маринка проскочила через пекло. Осмотрелась. Пятеро лучниц
танцевали в воздухе рядом с ней, и еще четыре двигались поодаль, так, видимо, и
не решившись на погружение.
— Ну что же вы! — крикнула им Маринка.
Они устыдились и подтянулись поближе…
— На счет ноль! — дала команду Маринка и наложила
стрелу на тетиву. — И залпом! Приготовились! Девять! Восемь! Семь!..
Показалось мне это или нет, но Волков вдруг стал меньше в
размерах. Более того — он стоял в позе, как будто поднимался с колен.
— Огонь, девочки! — закричал я, ловя его на мушку.
Но затвор щелкнул впустую. Я поменял магазин, передернул —
время, однако, ушло, и Волков уже стоял во весь рост, поднеся руки к лицу…
Я быстро взглянул влево — Аськи не было видно совсем. Вправо
— из-под плиты по-прежнему торчали ноги Инки, да только сама плита просела от
удара — как будто именно в эту плиту пришелся чудовищный удар…
И, уронив автомат, я бросился к краю плиты и вцепился в
него, напрягся…
Рядом оказался Артур.
— Разом! — сказал он.
Мы подняли плиту. Сантиметров на двадцать. И я движением
стопы подсунул под угол обломок бетона.
И увидел, как шевельнулись и судорожно подтянулись Инкины
ноги. И как мгновенно напитались кровью штанины…
Но автомат ее ударил вновь, и Волков снова пошатнулся.
Он пошатнулся, но и только. Отступил на шаг, утвердился,
поднял руки к лицу — и во всю мощь легких проревел «песнь освобождения». И
снова стал укреплять панцирь, набрасывая на него силу и мощь, восстанавливая
разрушения… И когда ведьмы всей стаей слетели вниз и, воротя морды от смрада,
выпустили целый рой стрел, он снова был готов — почти настолько же, насколько в
начале битвы. Все стрелы достигли цели… и разлетелись, бессильные.
И тогда Волков еще громче, чем «песнь освобождения»,
проревел «песнь преображения»…
— Сзади! — крикнул Артур и начал стрелять. Думаю, он
реально меня спас, потому что автомат, повторяю, мне надо было еще поднять…
кроме того, пистолет все-таки быстрее автомата… Короче, трое охранников,
подбежавших к нам по коридору — ну, шагов на пять, на шесть, — моментально
легли и больше не шевелились. Они бежали без выстрела, должно быть, имея в виду
взять нас живыми — не удалось…
Но буквально секунду спустя в дверях, в окнах, на лестницах
появилось их еще человек десять, и все они открыли ураганный огонь по мечущимся
вверху лучницам-хельви. Несколько лучниц сразу упали, как будто кто-то
перерезал удерживающие их в воздухе нити, остальные выпустили по одной-две
стрелы и скрылись.
Я понял, что за трюк проделал Волков. Он превратил всех
своих охранников обратно в волков, а когда они избавились от пут, что в волчьем
обличье не так уж сложно, вернул им человеческую сущность. Вряд ли бы они
успели собрать разобранное и разбросанное оружие — значит, где-то были нычки…
— Где Аська? — вдруг сообразил я.
— Не знаю, — удивился Артур.
И вдруг я понял, где она. Оглянулся назад, где должен был
лежать мешок с аммонитовыми патронами…
— Аська! — закричал я. — Дура! Ты же не умеешь! И
взрыватели у меня!..
Сколько-то времени длился «воздушный налет» — ведьмы
врывались во внутреннее пространство дома и, не обращая внимания на самого
Волкова, вышибали стрелами одного-двух автоматчиков. Иногда и автоматчикам
удавалось зацепить летучую тварь…
Они тянут время, подумал Волков. Они рассчитывают, что
стояние закончится, и все, к чему я шел, окажется напрасным. Если бы все было
так просто!..
А ведь помощи не будет, вдруг поняла Маринка. Все, они
протолкнули через меня ложную стафу — и этого достаточно. Больше я им не нужна,
красивые слова про вождя — обычная разводка. Ведьмы, правильно их называл
Волков. Ведьмы. Ничем не лучше, чем он сам.
Ничем не лучше…
Она уже знала, что будет делать дальше.
— Продолжайте! — крикнула она своим
оставшимся. — Чтобы голов не подняли!
И устремилась вниз — но не в пылающее нутро горна, а рядом с
ним, туда, где кучкой лежали несколько мертвых тел. Мертвецы ей нужны были
сейчас, мертвецы…
Знаете, я очень давно не люблю всяческую героическую хрень
про войну. Еще до армии это началось. Как-то само собой. Когда старшина с
наганом и пятеро девчонок с винтовочками против немецких десантников — и
побеждают, хотя и с потерями, или когда «в бой идут одни старики» — не выношу.
Не верю, а раз не верю — начинает тошнить. Ну а тут у нас как-то вообще
получилось из военных сказок для дебилов: несколько студентов и студенточек,
кое-как умеющих стрелять в тире, — схватываются с превосходящими силами
хорошо вооруженного и уж явно специально обучавшегося противника, да еще и с
тяжелой артиллерией в виде боевого колдуна — и их не выкашивают всех в первые
же секунды, как подсказывает нам здравый смысл, и держатся они… ну, не знаю…
минут пятнадцать, наверное. При этом держатся хорошо, черт возьми. Достойно.
Правда, имея поддержку с воздуха, надежду на спасение и полное непонимание
того, в какую безнадегу влипли.
