…Имейте в виду, говорил нам сержант Маркушкин, армия наша —
говно. Если ты едешь на броне и бэха сломалась — тебя бросят, понятно? Ремонт
бэхи — обязанность и экипажа, и твоя. Даже если рядом вражеская деревня — тебя
бросят, и будешь чинить сам. Если ты на своих двоих и в горах сломаешь ногу —
тебя бросят, потому что или группа преследует духов, или духи преследуют
группу, и таскаться с обезноженным некому и некогда. Никакой вертолет с голубым
доктором не прилетит тебя подбирать, и ты либо будешь ждать, когда группа
вернется, либо тебе из жалости перережут горло, чтобы духам ты живой не
достался, — потому что на вертолете доктор повез к генералам сестричек. И
если ты завалил какого-то духа, а у него дядя — местный авторитет, тебя бросят,
и будут судить военным судом, и дадут десять лет за убийство при отягчающих, и
ты будешь сидеть, потому что армия у нас — говно. Так вот, мальчики и девочки,
все это я говорю вам только для того, чтобы вы знали — надеяться вам не на
кого, кроме как на себя. И вот когда вы это поймете, когда это до вас дойдет
по-настоящему, по-черному пропрет — вот тогда вы и будете настоящими солдатами,
потому что не может солдат надеяться на кого-то, кроме себя и своих, которые
рядом, потому что никакого бога нет, а если и есть, то он вас тоже бросит…
Маркушкина мы не бросили, вынесли на руках, я и Федотов, и
уже потом, на базе, меня подстрелил из пистолета пьяный прапор. Но лежали мы в
разных госпиталях, и я не знаю, чем у него все кончилось. И, если честно,
узнавать не тянет. Если он и выжил, то…
Да, так вот: я все никак не мог понять, почему же мы
продержались так долго? Не испугались, не дали себя перестрелять, как
куропаток? Вели бой, да и какой бой! Может быть, нереальность происходившего
как-то повлияла?.. Стереотипы не сработали, центры страха не включились,
оцепенения не наступило? Наверное, так. Ну и еще важно: противник наш был
все-таки не профи. Видимо, Волков (или Шарп или Ульфур — кто там у него отвечал
за боевую подготовку? понадеялся на инстинкты — а инстинкты хорошо работают
только в той среде, для которой предназначены, а в чужой то и дело
непредсказуемо путаются, и понятно, что путного из этого не получается. Волк
ничего не сможет. Ну, почти ничего… Ну, намного меньше, чем на родной
территории, где он точно знает, на что надо оглядываться, на что — повести
ухом, а на что — ударить с разворота, не целясь попав в горло…
В общем, вы меня поняли.
Да, и еще: когда я понял, что нас бросили, что никакой
помощи ниоткуда не будет, я постарался не подать виду. Наверное, это у меня
получилось.
Глава 39
Аська за нырнула под помост и некоторое время лежала тихо,
как мышь, прислушиваясь к происходящему. Все, что делалось несколько последних
суток, делалось явно не с ней и без ее участия, она лишь присутствовала при
событиях как бесплотная тень. Поэтому она абсолютно ничего не боялась, и ей
даже временами становилось скучновато — ну, давайте же покончим, наконец, с
этой ерундой и вернемся к тому, ради чего приехали! Ей были интересны
этнические куклы и этнические узоры, она считала, что через это можно
установить культурные связи весьма удаленных и на первый взгляд совершено не
родственных этносов: например, индейцев сиу и ингушей. Вот этим стоило
заниматься, а они тут устроили какую-то дикую войнушку…
Потом она поползла вперед, волоча за собой довольно- таки
тяжелый и неудобный — за все цепляется — мешок со взрывчаткой. С Кости колдун
не спускает глаз, а она имеет шанс пробраться… Ползти было метров тридцать.
Она помнила, как поднимать мертвецов, но не знала и даже не
подозревала, какого напряжения сил это потребует. Наверное, у Уме было просто
гораздо больше сил — многие годы тренировок… Впрочем, скоро можно будет запас
сил пополнить — но для этого понадобится поймать парочку живых волков и выпить
их… слово, что все именно так и будет. Если же Костя не выходит и вы решите
продолжать играть в страйкбол, я вас всех убью. Начну вот с этой рыжей куколки.
Просто порву ее пополам, хотите? А потом долбану по вам огнем. Вот так… —
И, отпустив одну руку (Аська повисла косо и задергалась), сделал ею движение,
будто бросает мячик. И тут же воздух взревел, раскалился, и в стену над моей
головой врезался поток прозрачного огня — как от огромной бузеновской горелки.
Посыпались дымящиеся куски бетона, резко запахло серой.
Я встал, показал, что кладу автомат, и медленно пошел к
Волкову.
— Костя, — сказал мне в спину Артур.
— Что? — Я не обернулся.
— Он врет. Он все врет.
— Может быть, — сказал я. — Другого-то выхода все
равно нет.
Я остановился метрах в трех от Волкова, перед дырой в
помосте.
— Отпусти Аську, — сказал я.
— Конечно.
Он отшвырнул ее, как куклу. Аська пролетела несколько метров
и свалилась на декоративный берег. Краем глаза я видел, как к ней подбежал
Артур.
— Что, это его девушка? — с интересом спросил Волков.
— Нет, — сказал я. — Его девушку ты зарезал
недавно.
— Ах, эта… блондинка… Я, кстати, ее не насмерть зарезал, она
ходит. И делать с ней можно все, что хочешь.
— В чем должна состоять моя помощь? — спросил я. Я
видел, как Артур отходит от Аськи и мелкими шагами движется за спину Волкову, и
в руке у него пистолет…
— Я знаю, как взломать щит и выпустить душу моего отца. На
это у меня остается еще минут сорок времени. Но мне нужно, чтобы кто-то вошел в
щит. И лучше — двое, нойда-мальчик и ведьма. Вот вы и пойдете. Я объясню, что
потом делать…
— Мы там и останемся?
— Зачем? Вы проделаете дыру…
В этот момент Артур выстрелил.
— Что?.. — Волков в ярости обернулся. Видимо, ему было
все-таки больно.
— Я знаю, что ты задумал, — сказал Артур. — Так
вот: я тоже этого хочу.
— Чего?
— Кусочка всемогущества. Обещай, что, когда ты шагнешь
дальше, поставишь меня на свое место.
— С какой стати?
— Потому что иначе я сейчас убью Костяна. А потом убью тебя.
Тут только первая пуля была обычная. Ты ведь знаешь, что такое шиба? А стреляю
я хорошо, очень хорошо…
— Откуда ты знаешь про шибу? — спросил Волков.
— Я много чего знаю. Например, ты не сможешь меня
остановить… — И Артур приподнял левую руку — так, что рукав куртки немного
опустился. На запястье у него был веревочный браслет с деревянными
вставками. — То есть сможешь, конечно, но не сразу. И я успею первым.
— Так чего ты хочешь?
— Занять твое место. Знать и уметь все то, что знаешь и
умеешь ты.
— Чтобы я взял ученика…
— А у тебя нет выбора. Я даже не буду считать до пяти.
Клянись тем, кто дал тебе твою силу, что обучишь меня всему, что знаешь и
умеешь сам. Клянись.
