– Потерпи, дружище, – пробормотал Вячеслав. Горячая рука его, прижатая к влажному носу сенбернара, нервно подрагивала.
Пес медленно поднялся на ноги, постоял, пошатываясь, встряхнулся, отчего из его шерсти в разные стороны полетели длинные тягучие нити, оставляющие на полу большие пятна вонючей липкой массы. После этого он потянулся, поднимая морду к потолку, и протяжно завыл. Исполнив безрадостный гимн скорому возрождению, Цербер беззлобно ощерился и игриво ткнулся в бок Вячеслава.
– Быстро же ты, брат, очухался, – улыбнулся тот. – Уже и играть хочешь?
Цербер вскинулся, встав на задние лапы, громко гавкнул.
– Ну что ж – играть так играть. Заодно проверим, годен ли ты к розыскной службе, – серьезно произнес Вячеслав.
Улыбаясь своим мыслям, он сунул в морду довольному Церберу маленькую пуговицу. Пёс повертел носом, моргнул, словно понял, что от него требуется, и скучно посмотрел на молодого человека.
Пугачёв выбежал в подъезд, быстро пролетел три лестничных пролета и, сунув пуговицу в почтовый ящик, неторопливо побрел назад.
Пёс сидел там же, где он его оставил – в середине комнаты. Сложив лапы одну на другую и водворив поверх них лохматую квадратную голову с большущими грустными глазами, он наблюдал за действиями человека.
– Ищи! – приказал Вячеслав, но пёс не пошевелился, лишь, тяжело вздохнув, покосился на дверь. – След! – крикнул Пугачёв, вспоминая какие еще команды применяют собаководы.
Цербер медленно открыл пасть, вывалив розовую лепешку шершавого языка, длинно зевнул. Обнажились белые, фарфоровые клыки.
– Понятно, – вздохнул неудавшийся кинолог. Поворачиваясь к освещенному окну, дрогнувшему от мощного удара грома, он удивленно выпучил глаза – яркие вспышки ветвистых разрядов разрезали серое зимнее небо. Одна за другой. Воздух за спиной качнулся, в затылок ударила тугая волна. Пугачев быстро обернулся к собаке и тупо уставился на старый, потертый коврик. Тряпица на месте, а пса и след простыл, только из подъезда, пробиваясь сквозь закрытую входную дверь, доносился громкий нетерпеливый лай.
Глава девятая
ЗАПОЙНЫЙ МЕССИЯ
Истина в вине, но не рекомендую искать ее там слишком долго. Будь вы простой человек, вирус разумный или даже мессия, рискуете забыть, с чего начинали…
Потемкин стоял перед генеральской квартирой и давил кнопку звонка до тех пор, пока над головой не шевельнулась миниатюрная камера. Из скрытых в двери динамиков донесся искаженный голос Юрия Николаевича:
– Секундочку!
Щелкнул замок и дверь отворилась. На пороге появился хозяин с помятым, уставшим лицом и вымученно улыбнулся:
– Заходи! Светика нет, а я ждал тебя, да умудрился заснуть за столом.
Дмитрий поспешил в кабинет, обставленный шикарной мебелью и дорогой аппаратурой, и упал в громадное кожаное кресло. Он устал, недовольство собой не давало покоя. Угнетенный безрадостным существованием своего двойника, он старался решить для себя дилемму: правильно ли он поступил, оставив Перводима в психушке? С одной стороны, он не должен был… «Он – это я, – навязчивая мысль мучила его. – С другой стороны, Земная действительность и без того начинает выдавать сюрприз за сюрпризом».
– Ну?! – Юрий Николаевич в ожидании уставился на Дмитрия. – Почту прочитал?
Потемкин кивнул.
– И что скажешь?
Дмитрий на секунду задумался.
– Что-то происходит с нашим миром, – прошептал он и продолжил уже громче. – И не только с нашим.
Юрий Николаевич озадаченно хмыкнул.
– Причем здесь это?
– Все древо времен изменяется, ветви накладываются друг на друга, происходит их взаимное проникновение.
Отсюда и двойники, и странные существа из других реальностей, и тайга, – Потёмкин кивнул на окно. – Подозреваю, что это мы виноваты…
– Значит, ты думаешь, что вся эта чехарда с исчезающими трупами двойников и клоунами в летающих повозках вызвана смещением каких-то ветвей, как его…
– Хронодендрида, – подсказал Дмитрий. – Или древа времен. Как вам будет удобнее.
– А почему, скажи на милость, – вскинулся Юрий Николаевич, – это дерево стало изменяться именно сейчас? Не сто лет назад, не через два века, а именно теперь?
Дмитрий задумчивым взглядом буравил стену:
– Я уже сказал, мы виноваты. Вмешиваясь в жизнь чужих реальностей, мы разрушаем устоявшиеся связи древа времен.
Длинная очередь неразрешенных загадок и отсроченных вопросов выстроилась в его сознании. Чем больше он думал, тем длиннее она становилась. Не спасали ни возросшие вычислительные способности мозга, ни бездонные кладовые информации, оставленные Тромбом. Слишком много событий произошло в последнее время, и не каких-нибудь – никчемных, дворового масштаба, а серьезных, глобального уровня, таких, с которыми человечество никогда до этого не сталкивалось. Слишком большая очередь, слишком много вопросов.
– И все-таки, почему именно сейчас? – повторил генерал.
– Изменяются мировые константы, – Дмитрий лишь на мгновение коснулся взглядом собеседника.
– И? – поторопил тот.
– И если эти изменения просочились на уровень ядерных реакций, то главная проблема, с которой нам придется столкнуться в ближайшее время – наше Солнце, – задумчиво произнес Потёмкин, и его устремленный в бесконечность взор в очередной раз прошел сквозь собеседника. – Мы приспособлены жить в очень узком интервале физических постоянных, любой сдвиг мировых констант, даже на мизерную величину, приведет к фатальным последствиям для всего человечества.
– Отчего же это происходит? – попробовал вставить генерал, но Дмитрий его не услышал.
– А может, не только для человечества, но и для всей Вселенной, – продолжил он беседу тет-а-тет с самим собой.
Юрий Николаевич съежился, на секунду превращаясь в маленького испуганного мальчишку, посмотрел на окно.
– Солнце. Мне после твоих страшилок космического масштаба уже начинает казаться, что оно начало гаснуть и на улице потемнело, – сказал и тут же постарел, согнулся, ощущая груз ответственности, опустившийся на плечи.
Дмитрий встряхнул головой. Постарался взбодриться, сосредоточил отсутствующий взгляд на старом чекисте.
– Зима на дворе! – неожиданно улыбнулся он. – Солнце ни при чём, просто темнеет рано.
Генерал коротко кивнул, но плеч не поднял – и не скажешь, что согласился.
– Если что-то начнет происходить с нашим Солнцем, мы ничего не сможем изменить, так ведь?
– Мы не гуорки – звезд создавать не умеем, – не стал успокаивать Дмитрий. – Да и гуорков больше нет. Их, похоже, уничтожил тот же процесс, что действует на ядерные реакции в наших электростанциях.
