Ранджит Субраманьян глядел на собравшихся через дырочку в занавесе, и ему казалось, что людей слишком много. И дело было не только в количестве посетителей! В первом ряду сидел президент Шри-Ланки, а также три возможных кандидата на этот пост на следующих выборах, чуть дальше — семейство Форхюльстов и — хотите верьте, хотите нет — профессор математики, бывший преподаватель Ранджита. По логике, ему бы выглядеть шокированным и смущенным, но он знай себе улыбался и кивал тем, кому досталось не такое почетное место.
Человек, сидящий рядом с Ранджитом, подбадривающе посмотрел на него.
— Все будет хорошо, ты справишься, — заверил августейший доктор Дхатусена Бандара, сумевший вопреки ожиданиям юноши отлучиться со своей сверхсекретной работы в ООН только для того, чтобы представить Ранджита публике. — Досадно, что здесь нет Гамини, он и сам весьма жалеет об этом. Он очень занят, набирает добровольцев в Непале.
Но тут занавес поднялся, их озарил слепящий свет софитов, и доктор Бандара, не успев объяснить Ранджиту, каких таких добровольцев набирает в Непале его сын, встал и направился к трибуне.
А потом Ранджит, не заметив и не поняв, как это произошло, сам оказался за трибуной, и все в зале зааплодировали.
Ранджит терпеливо ждал тишины, но аплодисменты не прекращались. Тогда она кашлянул и сказал:
— Спасибо. Спасибо всем вам.
Овации поутихли. Ранджит начал свою речь:
— Человека, который поставил эту задачу передо мной — вернее, перед всем миром, — звали Ферма. Он был адвокатом, юристом и жил во Франции несколько веков назад…
К тому времени, когда он добрался до знаменитой пометки на полях «Арифметики» Диофанта, аплодисменты наконец прекратились. Внимательные слушатели дружно рассмеялись, когда Ранджит посетовал, что у книги слишком узкие поля: будь они пошире, насколько все было бы проще. Он перешел к рассказу о том, как мало-помалу постигал важность теоремы Ферма, и аудитория время от времени отзывалась на его слова сдержанными аплодисментами. Потом Ранджит описал работу Софи Жермен, послужившую для него ключом к решению задачи; этот фрагмент его выступления был также встречен овацией. Вообще слушатели хлопали при любой возможности. Лишь единожды в зале наступила гробовая тишина — это Ранджит добрался до того момента, когда он уверился — или почти уверился — в том, что с Божьей помощью наконец получил доказательство последней теоремы Ферма, выдерживающее проверку.
Он улыбнулся и покачал головой.
— Вы представляете себе, насколько это сложно — запомнить математическое доказательство, занимающее пять страниц? Мне было нечем писать. И не на чем! Оставалось только повторять и повторять в уме свои выкладки, каждый мельчайший этап доказательства. Я не знаю, сколько раз я это сделал — сотни, тысячи… А потом меня спасли, и тогда я мог думать только о том, как бы поскорее добраться до компьютера и все записать… Что я и сделал.
Вот так Ранджит завершил свою речь, и все оглушительно захлопали в ладоши, что, на его взгляд, было довольно глупо. Но слушатели хлопали и хлопали, пока не устали. Наконец Ранджиту удалось перекрыть аплодисменты, и он сказал:
— За свое спасение я должен поблагодарить Гамини Бандару, моего самого старого и лучшего друга, и его отца, доктора Дхатусена Бандару.
Ранджит указал на отца Гамини. Тот учтиво принял свою долю аплодисментов.
— Есть еще двое людей, которым я обязан, — продолжал Ранджит. — Это мой покойный отец, Ганеш Субраманьян, который был главным жрецом храма Тиру Конесварам в Тринкомали. Еще один человек прячется за сценой, но именно от него, вернее, от нее я впервые услышал о том, что ключ к доказательству теоремы Ферма следует искать в математических методах, которые были известны на то время, чтобы затем попытаться понять, каковы были выкладки самого Ферма. Не знаю, что бы я делал без нее, и больше я так рисковать не намерен. Поэтому выходите, пожалуйста, сюда, доктор Майра де Соуза, и позвольте пожать вам руку…
Она вышла на сцену, и хотя в этот момент Ранджит еще что-то говорил, никто толком не разобрал его слов. Майру встретили шквалом аплодисментов. Наверное, потому, что у Ранджита все было написано на лице, но, может быть, и потому, что Майра выглядела просто потрясающе.
Ранджит был готов слушать эти овации вечно, но Майра решительно покачала головой.
— Спасибо, — прокричала она, — но давайте же дослушаем Ранджита до конца.
Она отошла от трибуны и села рядом с отцом Гамини.
Ранджит снова обратился к аудитории.
— Все уже рассказано, — проговорил он, — но я обещал, что отвечу на несколько вопросов…
Он успешно уклонился от вопросов насчет того, где его прятали и почему. А потом он вернулся в дом Форхюльстов вместе с группой тщательно отобранных гостей. В эту группу попали почти все, кто сидел на двух первых рядах, и еще несколько приглашенных, а также нанятые для такого случая официанты, чтобы разносить напитки и закуски. Это было сделано для того, чтобы постоянные слуги дома Форхюльстов, каждый из которых считал себя причастным к событию, смогли поучаствовать в празднике на правах гостей.
Ранджит и Майра сидели рядом и держались за руки, необычайно счастливые. И все гости тоже радовались, и шампанское лилось рекой.
Доктор Бандара, конечно, уже был на борту личного ВАВ-2200, летел в Нью-Йорк. Но перед тем как уйти, он отвел Ранджита в сторонку на пару слов.
— Несомненно, тебе понадобится работа, — сказал он.
Ранджит кивнул.
— Гамини что-то говорил насчет возможности поработать с ним.
Дхатусена Бандара улыбнулся.
— Надеюсь, это получится, но, боюсь, не сразу. А пока, насколько я понял, университет готов предложить тебе место на факультете математики. Ты сможешь вести несколько спецкурсов и при желании продолжать собственные исследования.
— Но ведь я не профессор! Даже учебу не закончил!
Доктор Бандара терпеливо произнес:
— Профессор — всего-навсего человек, которого университет принял на работу в этой должности. А насчет отсутствия ученой степени не переживай. Думаю, тебе вот-вот начнут предлагать такие степени, о которых ты прежде мог только мечтать.
Все это, конечно, Ранджит сразу же пересказал Майре. Но Беатрикс Форхюльст, сидевшая рядом, с сомнением покачала головой.
— Знаешь, — сказала она, — я даже не уверена, что тебе потребуется работа. Вот, взгляни. — Она показала стопку распечаток, доставленных ее секретаршей, для которой пришлось нанять помощницу, чтобы управиться с потоком корреспонденции, поступавшей на имя Ранджита. — Люди просят, чтобы ты пришел и поговорил с ними, мечтают взять у тебя интервью. А некоторым вполне достаточно, чтобы ты заявил во всеуслышание, что пьешь пиво того сорта, который они выпускают, или носишь производимые ими рубашки. И они готовы за это платить! Такие люди готовы давать очень много американских долларов, если согласишься носить их кроссовки. А если позволишь программе «Шестьдесят минут» взять у тебя интервью, телеканал тоже готов с тобой расплатиться. Гарвардский университет выложит деньги, если ты согласишься приехать и выступить там, — правда, на этот раз сумма не оговаривается, но, насколько мне известно, это не бедная организация.
