— Ты же понимаешь, — сказала Майра мужу однажды, когда они улеглись спать, — она хочет, чтобы мы остались. Ей одиноко, пока Йорис в отъезде.
— Угу, — сонно отозвался Ранджит, потом зевнул и добавил: — А вообще-то бывают проблемы и посерьезнее.
Он, разумеется, был прав. Любые желания молодых супругов удовлетворялись без малейших усилий с их стороны, а про цену проживания и говорить не приходилось. Ранджит умолял Беатрикс позволить им с Майрой компенсировать хотя бы затраты на их пребывание в доме. Мефрау отказалась вежливо, но решительно.
— Что тут поделаешь, — сказал Ранджит Майре, когда они вечером сидели у бассейна. — Ей доставляет удовольствие развращать нас, так зачем лишать ее этой радости?
Если и были у Ранджита какие-то желания, то они относились к событиям мирового значения. Хотелось, чтобы на планете было так же чудесно, как в его семье. Пример Кореи, похоже, мало кого вразумил, и земной шар был по-прежнему покрыт оспинами маленьких войн и актов насилия. После операции «Бесшумный гром» воюющие стороны ненадолго притихли. Они растерялись и задумались — не придет ли теперь их очередь? Но сразу после умиротворения Северной Кореи «Бесшумный гром» применен не был, и уже через месяц пушки, автоматы и бомбы во всех остальных горячих точках заговорили вновь.
Время от времени Ранджиту хотелось, чтобы заехал Гамини Бандара и растолковал, что на самом деле происходит в мире. Но Гамини не приезжал. Вероятно, был слишком занят налаживанием новой жизни в бывшей Северной Корее. Там и в самом деле много чего происходило. По поврежденным линиям электропередач снова побежал ток. Оживилась жизнь на фермах, на которых давно не трудились люди, призванные в армию. Началось даже производство товаров народного потребления. Появились загадочные сообщения о подготовке выборов. Это было весьма любопытно, но никто толком ничего не знал, к кому бы ни обращались Субраманьяны. Похоже, в предвыборной кампании предполагалось мощное участие компьютеров, но как именно их собирались использовать, никто не мог сказать.
И все же, обнимаясь перед сном, Майра и Ранджит говорили друг другу, что все как будто идет немного лучше или хотя бы не так плохо, как до падения северокорейского режима в результате операции «Бесшумный гром». Но это не относилось к преподавательской карьере Ранджита.
Беда была в том, что он никак не мог эту самую карьеру начать. После удручающей реакции студентов на его первые семинары он твердо решил больше не наступать на эти грабли.
Но чем же тогда заняться? После долгих раздумий Ранджит пришел к выводу, что можно на пробу рассказать студентам о своем долгом пути к доказательству теоремы Ферма. Доктор Давудбхой согласился включить этот семинар в расписание. Он сдержанно отметил, что попытаться, по крайней мере, стоит.
Студенты, однако, с этим не согласились. По всей видимости, уже прошел слушок о занудных семинарах Ранджита, и хотя несколько человек все же записались, большинство задавали вопросы, думали и в конце концов отказывались. Похоже, почти все считали, что Ранджит уже сказал свое слово, выступив с речами и дав интервью. Семинар закрыли.
Ранджит задумался о научных изысканиях. Начать можно было бы со знаменитых семи нерешенных проблем, сформулированных математическим Институтом Клэя на заре двадцать первого века. Не только эти проблемы были интересны сами по себе — институт славился своей щедростью, предлагая за решение каждой проблемы миллион долларов.
Ранджит получил перечень этих проблем и внимательно их изучил. Некоторые оказались чрезвычайно запутанными даже для него. Тем не менее в списке значились гипотезы Ходжа, Пуанкаре и Римана, но некоторые из них уже были доказаны, и счастливчики получили свои премии. И конечно, самая главная проблема формулировалась как P=NP.
Но сколько бы Ранджит ни размышлял над этими задачами, они оставались далекими. Никак не приходило чувство, которое охватило его в тот день, когда он впервые увидел пометку Ферма на полях «Арифметики» Диофанта. Майра высказала свое предположение:
— Может быть, ты просто уже не так молод.
Но дело было не в этом. Доказательство теоремы Ферма — это нечто совсем иное. Никто не ставил его перед Ранджитом как проблему, которую следует решить. Один из величайших умов в истории человечества хвастливо объявил, что доказательство у него есть. Ранджиту оставалось только понять, в чем оно состоит.
Он попытался объяснить это Майре:
— Ты когда-нибудь слышала о Джордже Данциге?
— В 1939 году он учился на последнем курсе Калифорнийского университета в Беркли. Как-то раз опоздал на лекцию и увидел на доске два уравнения, написанные профессором. Данциг решил, что это домашнее задание. Он переписал уравнения в тетрадь и, вернувшись домой, решил их.
— Но это, — сказал Ранджит, — было вовсе не домашнее задание. Профессор, записав на доске уравнения, продемонстрировал студентам две проблемы в статистической математике, которые пока никому не удалось решить.
— Ты хочешь сказать, что, если бы Данциг знал об этом, он вряд ли смог бы решить уравнения? — спросила Майра.
Ранджит пожал плечами.
— Возможно.
— Гм, — покачала головой Майра.
Ранджит усмехнулся.
— Ладно, — сказал он, — пойдем поучим Таши плавать.
Любой, кто хоть минуту понаблюдал бы за маленькой Наташей де Соуза-Субраманьян, ни на миг не усомнился бы в том, что это необычайно смышленая девочка. Ей еще не было года, когда она научилась пользоваться горшком; еще через месяц она начала ходить. Не прошло и месяца, как малютка произнесла свое первое слово — «Майра». И всего этого Таши достигла сама.
Конечно, кое-чему Майра обучала свою дочку. Она могла ей дать много знаний, но была достаточно умна и не пыталась впихнуть в ребенка все сразу. Поэтому родительские уроки она ограничила двумя предметами. Это пение (или, по крайней мере, подражание звукам, которые пела Майра) и плавание.
Ранджит сидел на краю бассейна, опустив ноги в воду, и любовался женой и дочерью. Он уже научился не бросаться на помощь всякий раз, когда Таши на миг исчезала под водой.
— Она всегда сумеет вынырнуть сама, — заверяла Ранджита Майра, и в самом деле, Наташа всегда выныривала. — К тому же я рядом.
Потом, когда Майра насухо вытерла дочку и усадила играть в манеж, стоявший около бассейна, она включила ноутбук и нахмурилась. Ранджит посмотрел на экран через плечо жены. Ясное дело, плохие новости. Ничего, ему не привыкать.
— Как было бы здорово, — задумчиво произнесла Майра, — если бы произошло что-то хорошее.
И нечто очень хорошее произошло.
Следующий день Ранджит почти целиком провел в своем маленьком университетском кабинете, пытаясь решить, как же ему отрабатывать зарплату. Вернувшись домой, он услышал веселые голоса. Сдержанно смеялась пожилая женщина — это явно была мефрау Форхюльст, хохотала его дорогая женушка, а вот кому принадлежал баритон?
