Я неотрывно смотрю на Мика.
— Полиция считает исчезновение Хелен либо самоубийством, либо розыгрышем. Я молюсь, чтобы на деле было последнее. Как я могу обвинять ее?
Надо что-то ему сказать. Не могу. Что я с ним сотворила? С Хелен? Со всей их семьей? Нет сил сделать то, зачем пришла. После всего еще и ложно обвинить Хелен. Слишком жестоко. Сердце колотится. Надо уходить.
— Если что выяснится… позвони мне, пожалуйста. Буду только рада… — Встаю и иду к двери. — В последние дни мы с Хелен снова сблизились. Я очень обрадовалась: когда мы с ней столкнулась в опере и потом еще полдня провели вместе, она отлично выглядела. Она всегда так изящно одета. Никто из моих знакомых не умеет так сочетать цвета… Извини, Мик. Идти надо.
Когда я подхожу к кухонной двери, она распахивается. На пороге — Хелен.
Глава тридцать седьмая
Вторник
Соня
— Мария, познакомься, это Соня, подруга Хелен, — говорит Мик.
Волосы Марии темные, а не светлые. Она стройная, а не пухленькая. Глаза — как у Джеза. Точь-в-точь. Темно-карие, под длинными бровями, веки полуприкрыты. Но во всем остальном очень похожа на Хелен.
Мария кивает мне без улыбки. Лицо бледное, испещрено морщинами. Миниатюрная, как сестра, не выше пяти футов четырех дюймов, — трудно представить, что она родила Джеза. И конечно, она бледная — такую кожу загар не берет. Джез, очевидно, во многом унаследовал внешность отца. Я уже, кажется, ненавижу Марию за то, как она вошла в жизнь Хелен, испоганила ее брак. Если б не она, Хелен бы не пришла ко мне той ночью. И не лежала бы сейчас на дне реки среди подошв и обломков машин.
— Я тут болтала с Томом, — говорит Мария, подходя к чайнику.
Изъясняется она далеко не так цветисто, как Хелен. Стиль одежды — классический: серая юбка и дорогая с виду блузка. «Агнес Би», — слышу голос подруги. Не в меру заботливая мать, муж устал от нее, а сын предпочел бы жить отдельно. Она мне не нравится, и от нее я приязни не жду. Поэтому Мария застает меня врасплох, предложив кофе.
— Нет, спасибо. Мне пора.
Снова протягиваю руку к двери, но выйти не успеваю.
— У нас тут ад кромешный. Вы ведь слышали о Джезе?
Я киваю.
— Мы уже и не знаем, что еще сделать.
Мария оставляет в покое чайник, садится и смотрит на меня. Морщин на ее лице куда больше, чем показалось сначала.
— Соня живет в Доме у реки, — поясняет Мик. — Ей завидует весь средний класс Гринвича.
— О! Джез мне об этом доме все уши прожужжал! — восклицает Мария, чуть просветлев лицом. — Он как-то раз приходил к вам с Хелен. А потом все повторял, что, когда вырастет, хотел бы жить в таком месте.
Она улыбнулась, будто говоря: как абсурдна бывает молодежь.
— Местечко изумительнейшее, — говорит Мик. — Вид на реку, Собачий остров и Кэнэри-Уорф.
— Да, помню, он говорил. А еще у вас вроде коллекция винила в музыкальной комнате?
— Это все Грега, — отвечаю.
— Грег! Точно. Я знакома с ним. Виделись на твоем юбилее, Мик.
— Это у него Джез собирался взять альбом Тима Бакли в день исчезновения, — говорит Мик.
— А с Бакли познакомила его, разумеется, я, — заявляет Мария. — Хотя парню нравится думать, что это его собственное открытие. Молодые амбициозны!
Она глядит на меня, чуть заметно улыбаясь, словно ожидая поддержки.
— Порой удивляет, если подростки считают крутой музыку нашей юности. Джез даже слушает дома мои старые пластинки! Мне в его годы совсем не нравилась музыка родителей. Наверное, наше поколение было настоящим, на века. «Секс, наркотики, рок-н-ролл»! А они завидуют. И пытаются подражать. Вот только понимают все не так, как мы.
Тим Бакли. Что там говорил Джез о его музыке, когда пришел в Дом у реки? В день, когда играл мне на гитаре… Закат догорал, а он пил красное вино, которое я должна была приберечь для Кит. Для него играть музыку «все равно что говорить».
«Это для меня одно и то же, — сказал тогда Джез. — Вы учите людей выражаться с помощью голоса. Я выражаю свои мысли и чувства игрой на гитаре».
Вот так мальчик «настраивался» на меня, знакомил с удивительным и необъяснимым способом понимать друг друга. А Мария совсем его не чувствует. Матери толком не знают своих детей. Настоящего Джеза видела лишь я одна.
— Может, мы с Марией как-нибудь заскочим к вам, — говорит Мик. — Ты хотела бы сходить в гости к Соне и Грегу?
— Конечно. С радостью, — отвечает Мария мне, будто это была моя идея. — Думаю, и Хелен наверняка бы не отказалась. Она, кстати, совсем недавно с вами встречалась. А вчера вечером вы ее, случаем, не видели?
— Уже спрашивал, — сказал Мик.
— По-моему, чертовски безрассудно с ее стороны уходить в такой момент, особенно когда Джез… — пытается продолжать Мария. — И не будь мы все так издерганы… Знаете, Соня, это сущий ад — ничего не знать и ждать, ждать. Есть название у этого состояния… этого горя: «неопределенность потери». Оно длится, длится… и неизвестно, когда закончится. Продолжаешь надеяться, каждое утро просыпаешься, думая: «Может, уже все? Может, это был сон? Он здесь, в этой постели…» А потом постепенное осознание, страх, сердце падает в пропасть — и все начинается снова.
Я могу только кивать.
— Хелен не говорила с вами о нем? А то мы начинаем всерьез беспокоиться: может…
— Нет, не начинаем, — перебивает Мик.
— Но это эсэмэс… И где была Хелен в прошлую пятницу? Она ведь никому не сказала. Именно в тот день пропал мальчик!
Вот он, мой шанс! Я сглатываю.
— Хелен сказала мне, что в последнее время переживала что-то вроде кризиса доверия, — говорю, — и поэтому так много пила. Чувствовала себя неуверенно.
— Именно это и беспокоит полицию! — восклицает Мария. — Вот оно, Мик! Она очень странная в последнее время. Думает, что за ее спиной только о ней и говорят, на работе критикуют…
— А мы с тобой согласились с тем, что в такой ситуации надо найти виноватого, — говорит Мик. — Конечно, нам нужен ответ, и поскорее. А когда людям не за что уцепиться, приходится действовать наугад. Именно это и делают сейчас копы. А теперь ты.
— Ох! — Мария плачет; у нее, похоже, ежеминутно меняется настроение. — А ты попробуй взглянуть на это моими глазами! Как тебе в голову взбрело, что я хочу подозревать родную сестру? Да мне от этого больнее, чем кому-то еще. Если уж на то пошло, мы с Хелен всегда соревновались. Джез прошел собеседование там же, где и Барни, и она знает, что возьмут моего мальчика. В ней силен дух борьбы, к тому же сестра так ревнива! А в подпитии не всегда рассудительна. Но ты должен с этим считаться, Мик.
— Да, только и мы оба знаем, что к исчезновению Джеза она непричастна.
