Я решила, что не встану с постели, пока он не позвонит.
А почему он должен мне звонить? Из командировки?
Рита включила свет.
– Ты не заболела? Мы с Костей на минуту заехали.
Выйдешь?
КБУ с Ритой заняли два наших стула, поэтому я села на пол.
Спиной к духовке. В которой никто никогда ничего не пек.
– У вас поесть нечего? – спросил Костя. Он пил
специальные таблетки. Для тех, кто хочет бросить курить. Пластырь ему не
помог.
– От этих таблеток есть хочется, – вздохнул Костя,
закуривая сигарету, – я уже на три килограмма поправился.
На нем была сиреневая рубашка и фиолетовый галстук.
Они звали меня с собой.
Я осталась дома. Я ждала звонка. Я очень упрямая. И вообще.
7
Когда-то давно меня учили передавать мысли другому человеку.
Надо представить себя им. Вспомнить его манеру говорить, жестикуляцию.
Я лежала на кровати и представляла себя Владом. Вот так у
меня кривится левый уголок рта, когда я хочу рассмеяться. Вот так я смотрю,
когда хочу что-то спросить. Вот так я подхожу, когда хочу поцеловать. У меня на
ногах начищенные ботинки. А одна рука все время в кармане. А сейчас я позвоню
Даше. Я подойду к телефону и позвоню Даше. Зачем?
Откуда взялся в моей голове этот вопрос? Но я очень
отчетливо слышала его.
Зачем? Влад сейчас думает: зачем мне Даша?
И поскольку ответа у него нет, он пока не позвонит.
Вообще-то я не склонна к депрессиям. Но когда потрясающе
красивый мужнина говорит «У тебя такой сексуальный голос», а потом просто
пропадает – это испортит настроение кому хочешь. Так еще и комплекс
неполноценности развиться может.
Хотя, с другой стороны – имею я право попереживать? Может, в
моей жизни больше никогда не будет возможности расстроиться из-за того, что мне
не звонит будущий президент! Или, как минимум, депутат.
На второй день командировки Влада у меня не было ни дня, ни
ночи, ни рассвета, ни заката.
Были двадцать четыре часа, которые я просто переждала.
Потом я поехала за зарплатой.
Потом в детский дом. Была пятница. Я раздавала конфеты тем,
«кто старался». Строго следя, чтобы конфеты достались каждому. Маленький Миша,
который почти совсем не говорил из-за врожденной болезни гортани, получил
банан. На конфеты у него была аллергия.
Мы дышали по очереди на окно и писали буквы. А потом
придумывали слова. Приз получал тот, кто придумывал самое веселое слово. Если
«К» – то «клоун», если «С» – то «салочки», если «М» – то все равно «мама».
Я думала о том, что как бы ни сложилась моя жизнь, у меня
все равно будут эти дети. И я нужна им. И они мне. А это значит, что мое
существование всегда будет иметь смысл.
Влад позвонил в субботу утром. Спросил, можем ли мы считать,
что выходные у меня уже были и поэтому суббота – рабочий день?
Он выступал с речью перед избирателями и заметил, что когда
волнуется, то глотает окончания и вместо «сегодня» говорит «сёня».
Мы договорились, что я приеду к нему домой.
Дверь открыла калмычка в спортивном костюме.
– Владимир Викторович еще не прилетел, но вас просили
обождать в гостиной.
Я – в который раз – рассматривала фотографии на полках,
когда услышала голос Лады.
– …просыпаюсь, башка болит, первая мысль, ты же
понимаешь, – где ключи от машины, кошелек и телефон?!
Ее голос и смех то удалялись, то становились ближе. Видимо,
она ходила по соседней комнате. Она вообще знает, что я здесь?
– …думаю, поеду к тебе позавтракаю. Выхожу на улицу.
Где моя машина? Нету! Блин, представляешь, не могу вспомнить, где ее оставила!
Двери в гостиную распахнулись, и я увидела Ладу. А она меня.
На ней был белый велюровый спортивный костюм, белая меховая
куртка и белые меховые сапоги.
Во всем этом она уселась на диван напротив меня. И
продолжала разговаривать по телефону, не сводя с меня глаз:
– …офигительно весело! Ну, так она-то стала двойные
пить! А танец? Помнишь?
Лада заразительно рассмеялась. Я чувствовала себя лишней.
– …ну, да, да, я думаю, около «Зимы» я ее и оставила,
блин! Надеюсь, не угнали… Хорошо, я сейчас что-нибудь придумаю. Да я сама хочу!
Я половину не помню, может, ты чего расскажешь? Давай!
Лада бросила телефон на диван рядом с собой и широко
улыбнулась мне.
– Привет! Влада ждешь?
– Добрый день. Да.
– Он еще не прилетел. Знаешь что? Поедешь со мной. Ты
же на машине?
– Меня водитель привез.
– Вот я и говорю. Пошли быстрей, мне поговорить с тобой
надо. Влад просил.
– Но… – Я не знала, что мне делать.
– Давай, давай! – Лада схватила меня за руку и
потащила за собой. – Миленькие сапожки. Армани? – похвалила она мою
обновку.
Я пожала плечами:
– Спасибо.
Надеюсь, она не спросит, кто мне их купил. Я чувствовала
себя неловко. И вообще, куда я еду?
Лада небрежно кивнула водителю и развалилась на заднем
сиденье, снова разговаривая по телефону.
– Слушай, а ты взяла телефон у этого мужика? Кому дал
визитку? Мне? А где она?
Лада несколько секунд молчала. Потом начала хохотать и не
могла остановиться до тех пор, пока не закончила разговор.
– Ну мы вчера и погуляли, – сказала она, обращаясь
как будто ко мне, но на самом деле просто в воздух. Поэтому я не стала
комментировать.
Мы зашли в красивый подъезд с кадками и охраной в
бронежилетах. В лифте были ковер и зеркала.
Нам открыла невероятно полная девушка в махровом халате с
мокрой головой. Я ее уже видела. У Лады в гостях.
– Яичницу будете?
Мы кивнули. Девушка крикнула кому-то: «Еще две яичницы и
салат!» – и сообщила, что через два часа ей надо быть в клинике. Она лежала в
клинике для похудания.
– Ну ты там хоть худеешь? – спросила Лада, наливая
себе полный стакан минеральной воды.
– Да, конечно. Я уже четыре кэгэ скинула. И три чая,
пожалуйста! Или ты – кофе? – спросила она Ладу.
– Нет, чай. А вы там вообще не едите?
Я чувствовала себя невидимкой.
– Почему? Нет, там знаешь как? Два дня овощи, а на третий
– человеческая еда. А вчера – не дали! Уроды! Капусту, представляешь, третий
день? Но нас-то этим не возьмешь! Мы быстро скинулись – и в магазин!
