Я люблю просыпаться от телефонного звонка. Сразу слышать
чей-то голос. В такое утро никогда не забываешь, что тебе снилось. Разговор по
телефону становится продолжением сна.
Не помню, снились ли мне кошмары в ту ночь. Наверное. Потому
что с телефонным звонком они продолжились.
Рита. Она только что была у врача. Пришли результаты
анализов, и врач диагностировал аномалии в развитии ребенка.
Предложил делать аборт. На решение у Риты было два дня.
Через два дня заканчивался срок, когда беременность можно прервать.
– Он может быть дауном… – рыдала Рита в трубку, и слезы
катились по моим щекам, солеными каплями падая мне на губы.
– Где ты? Я сейчас приеду.
Я надела спортивный костюм, кроссовки. Села на пол в
прихожей, прислонившись к стене. Склизкое чувство беспомощности. Одна на
огромной земле. Все остальное – придумано и неправда. Единственное, чем я могу
помочь подруге, – быть рядом с ней.
Я поймала такси.
Рита сидела на бордюре клумбы, спрятав лицо в ладони.
Я обняла ее за плечи.
Я не знаю, сколько прошло времени. У нас было два дня. Мы
должны были принять решение, и я чувствовала на себе ответственность за это.
Ничего не произойдет за два дня. Ребенок не станет
нормальным. Просто будет решено: жить ему или умереть.
Я думала об этом, и у меня кружилась голова.
Невозможно всю жизнь быть мячиком, который отскакивает от
стены. Стена – это реальность. Когда-нибудь обязательно в нее провалишься.
– Тебе надо сделать аборт, – говорю я.
– Я купила салатовую распашонку.
– Ты наденешь ее на своего следующего ребенка.
– У твоей Лады следующего ребенка никогда не будет.
– Рита! Ты представляешь, что это такое?
– Я представляю! – кричит Рита. – Знаешь, как
представляю! У меня в животе – урод!
Она рыдает. Я обнимаю ее. Звонит Влад.
– Не говори ему, – просит Рита шепотом.
– Влад, я не смогу приехать.
Он кричит на другом конце трубки.
– Я все равно уже опоздаю, я не дома.
Он первый раз кричит на меня.
Или мне это кажется?
– Я в спортивном костюме.
Он догадался спросить, что случилось.
– Случилось. Я не приеду. Извини.
Он говорит, что решит все мои проблемы. Что мне для этого
только надо приехать!
– Не решишь.
Я вешаю трубку.
У Риты никогда не кончатся слезы. Интересно, существует
определенный запас слез на всю жизнь? Надеюсь, что да. Значит, чем больше
плачешь в юности, тем меньше будешь в старости. А еще есть некоторые младенцы,
которые плачут постоянно. Есть надежда, что они выплачут слезы на всю жизнь
вперед.
Наступил вечер. Ребенок все еще жил.
– Может, с Костей поговорить? – предложила Рита.
Так хочется переложить решение на других людей! Костя ведь
умный. И взрослый.
– Нет. Ты должна сама сначала решить. Для себя. Понимаешь?
Рита осталась ночевать со мной. Костя звонил каждые полчаса
и спрашивал, что происходит. И интересовался, не нужна ли мне помощь. Мне?
Нужна. Но еще Рите. И тебе. Всем.
Я укрыла подругу одеялом и не ушла, пока лицо ее во сне не
разгладилось и дыхание не стало ровным. Как у ребенка. У ее ребенка.
Я не могла заснуть. Я приняла теплую ванну и не могла
заснуть все равно. Я выпила чай с мятой и лежала в темноте, рассматривая
невидимый потолок.
Попробовала читать.
Пошла на цыпочках, проведала Риту.
Включила телевизор.
Не поверила своим глазам. Подумала, что разучилась понимать
смысл слов. Как будто вдруг оступилась… Провалилась в кошмар. Случайно. Но –
навсегда.
Это были новости. Репортаж со вчерашних празднований. И –
как главное событие – покушение на Влада. Его машина обстреляна по пути
следования. Он не пострадал, убита девушка, которая сидела рядом. Двумя
выстрелами. Я чувствовала их почти физически. Один – в плечо, другой – в
голову. Работа профессионалов.
– Предвыборная кампания началась, – бодро объявил
диктор. – Конкуренты пытаются ликвидировать наиболее сильные фигуры
политической игры.
В правом углу экрана – фотография девушки. Я запомнила имя:
Лена.
Я должна чувствовать себя виноватой перед ней?
Или я виновата перед кем-то другим? Почему? Почему все это
происходит со мной?
Я накрылась одеялом с головой. Не верилось, что весь
остальной город сейчас спал.
Конечно, спал. Он объединился против меня и теперь спокойно
набирался сил. Чтобы проснуться и нанести очередной удар. И я снова буду к нему
не готова.
Я решила ничего не говорить Рите. Про покушение, про то, что
я могла быть на месте Лены.
Мне спасло жизнь то, что ребенок Риты оказался больным. И
теперь я должна уговорить подругу убить человечка, благодаря которому я сама
живу.
Я повезла Риту в детский дом.
Я взяла с нее слово ни в коем случае не плакать. А даже
наоборот – шутить и смеяться.
Она заглядывала в глаза каждому ребенку. Она честно
старалась улыбаться.
В каждом мальчике она видела своего сына. И чем заметнее
была задержка в развитии ребенка, тем крепче она его обнимала. И тем громче
смеялась, жонглируя двумя маленькими резиновыми мячиками.
Рита почему-то была уверена в том, что у нее – мальчик.
Потому что мальчики сильнее. А ее мальчику сила очень потребуется.
Маленький Миша проводил нас до самой двери. Он рассказал нам
историю своего появления на свет. На острове жила пальма. На пальме распустился
цветочек. Из цветочка выплыло облачко. На облачке была кожица. Кожица
росла-росла, и получился Миша.
Рита не сказала ни слова, пока мы не вышли на улицу.
Я взяла ее за руку и готова была говорить и говорить о том,
что жизнь длинная и не может быть все время плохо, что…
– Где мой «мерседес»? – спросила Рита и мягко
убрала свою руку из моей. После ободранных стульев детского дома кожаное
сиденье Ритиной машины казалось ненастоящим.
– Я буду рожать этого ребенка, – сказала Рита
очень просто.
Она не смотрела на меня.
Она повернула голову к окну и улыбалась себе улыбкой,
похожей на молитву.
Снег таял на лобовом стекле и был похож на дождь. А весна
была совсем на весну не похожа.
