– Кислородом, – усмехнулся Николай. – Посты расставили?
– А як же?
Рябой встал посреди гостиной и огляделся. Второй вальяжно прошел к дивану и сел, с армейской удалью перекинув автомат на грудь. Архип подошел к большому кухонному шкафу и достал бутылку водки.
– Шеф, давай по пятьдесят для согрева?
– А, наливай.
Искоса рябой подозрительно уставился на Костю.
– Этот, что ли, гаврик?
– Ага, он самый, – подтвердил довольный Архип, распределяя в рюмки.
Рюмки стояли на стойке бара и раньше – наверное, из них сегодня уже пили. Рябой удивленно моргнул пару раз.
– Ждем-с его коллег, – добавил новоявленный бармен.
– А Саныч где? – пробасил тип, севший на диван.
В его руке появилась змейка из четок. Она то выскакивала над ладонью, то пряталась между пальцами, постукивая, словно метроном.
– Саныч? – поморщился Набоков. – А Саныч, видишь ли…
Но договаривать следователь не стал, а застыл с раскрытым ртом.
На улице послышалась автоматная очередь.
– Бля, что за хрен! – встрепенулся Архип, едва опрокинувший водку в горло. Остальные даже взять свои рюмки не успели.
Парень с простым русским именем рванул к двери, к нему присоединился рябой. Тип, сидевший на диване, спрятал четки и приготовил автомат. Николай сорвался со стула и подскочил к стене, примыкающей к оконной раме. Выставив вперед пистолет, он осторожно, бочком, выглянул в окно. Послышалась новая автоматная очередь.
– Еп твою мать, накрыли! – прокомментировал он и зашипел на Муконина: – Ну, ты, сучий потрох, обманул нас! Почему они с группой захвата, а? Ты знал?
В эту минуту Набоков находился в двух шагах от Муконина.
– Первый раз слышу, – невозмутимо сказал Костя.
А в душе уже все поднималось.
Послышалась очередная автоматная очередь, кто-то истошно заорал. Раздался столь мощный хлопок, что закачалась люстра в потолке и заложило уши.
Входная дверь куда-то исчезла, а вместо нее появилось облако сизого дыма. Архип и рябой уже корчились поодаль на полу и матерно орали, их вязали комитетчики с «калашами» в более темных камуфляжах. Одновременно звонко хрястнуло, что-то рассыпалось на мелкие осколки, и через дальнее окно у бара запрыгнул еще один боец с маленьким автоматом, похожим на игрушечный. Флегматичный качок, недавно игравший змейкой, прытко перекинулся за диван и с этой позиции начал палить очередью. Тогда человек с маленьким автоматиком метнулся за стойку бара, высунул ствол. Засвистели пули, посыпались осколки рюмок, закапала не выпитая водка.
Костя сглупил. Пока он обозревал происходящее, ушлый следак вдруг как-то неожиданно подскочил сбоку и ухватил Костю за шею да прижал к себе так крепко, словно неожиданно полюбил. Муконин ощутил у виска холодный ствол.
– Ты знаешь, снотворные пульки кончились, – горячо и влажно прошипел в ухо следователь по особо важным. – Остались боевые. Одно лишнее движение, и ты труп, Муконин.
Косте пришлось подняться с пола – хлипкий комитетчик с недюжинной силой потянул его вверх. Больно кольнуло треснутое ребро, и опять зажгла рана от снотворной пули.
В эту секунду раздалась трель «игрушечного» автомата, противник из-за дивана вскрикнул и жестко упал в неестественной позе у камина. Змейка из четок отскочила в сторону, башка безжизненно качнулась. Под ней быстро образовалась лужица крови. Из-за стойки бара победоносно выскочил боец со своим автоматиком на изготовку и направил ствол на следователя. Архипа и рябого уже повязали и вывели наружу, вместо них появились в проеме двое в темных камуфляжах, затем генерал Калинов в защитном бушлате, Ганя в спортивном костюме и еще кто-то в легкой форме комитетчика.
– Всем стоять на месте, – выкрикнул Набоков, причем на последнем слоге его голос сорвался на фальцет. – Сделаете хоть шаг, и я его пристрелю.
Парень, возникший из-за стойки бара, опустил маленький автомат. Военные, Ганя и генерал настороженно замерли на месте.
– Сергей Михайлович, вы живы? – проговорил Костя в создавшейся паузе.
– Конечно, сынок. А эти оборотни наплели, что они меня убрали? Так вот, фигу им с маслом!
Калинов, согнув руку в локте, показал кукиш.
– Эй, Сермяжный, отпусти его, и мы подарим тебе жизнь, – проговорил человек в зеленоватой форме комитетчика. – Это я тебе обещаю, старший следователь Набоков Николай.
У него было остроносое лицо, напоминавшее мордочку кролика.
– Прикинь, Костян, этот ублюдок выдавал себя за честного следака Набокова, – подал голос Ганя. – А на самом деле он опер по фамилии Сермяжный, а по имени Андрей.
Муконин почувствовал, как ствол сильнее уперся в висок. Но притом он слегка задрожал, этот сгусток холодного металла. Косте захотелось оглянуться и посмотреть в глаза ублюдку, но тот по-прежнему крепко сдавливал шею другой рукой. А связанные руки не давали возможности вырваться самостоятельно.
– Жизнь он подарит, – прогнусавил за ухом Сермяжный. – Ты щас машину мне подаришь и дашь уйти спокойно, только тогда я его отпущу. Выброшу где-нибудь на десятом километре.
Андрей попятился к окну, увлекая за собой Муконина.
– Я сказал, не шевелиться! – громко заорал он, когда настоящий Набоков сделал нервное движение вперед.
Да так громко, что у Кости даже в ухе зачесалось.
Снова все замерли. Сермяжный сделал еще два шага назад. Костя упирался, но это не помогало. Кроме того, ребро сильно стреляло.
– Ладно, будет тебе машина, – пообещал генерал. – Выходи на улицу и выбирай любую. Как только сядешь за руль, отпустишь Костю.
– Вы еще не поняли? Здесь я диктую условия! Если я решу оставить жизнь вашему гребаному Костику, то выброшу его на десятом километре.
– Э нет, так не пойдет, – сказал кто-то сзади, потом прозвучал хлопок, и рука на Костиной шее неожиданно ослабла, а ствол пистолета на виске перестал ощущаться.
* * *
Человеком, убравшим Сермяжного выстрелом в затылок, оказался молодой лейтенант из оставшихся на улице. Он заметил в окна, что происходит внутри, подобрался к тому окну, откуда хотел улизнуть новоявленный Андрей, и дело в шляпе.
Оставшихся в живых оборотней заковали наручниками и посадили в микроавтобус. Последним загребли туда Саныча. Его привели двое под руки, он покачивался, словно пьяный, и с поглупевшими детскими глазками нес какую-то околесицу:
– Не имеете права, бляха-муха! Я герой чеченской войны. Что вы понимаете, сосунки? Да, я хотел вас всех поиметь. Но потому, что Россия меня всегда имела. Во все дыры. О как! Опля, – добавил он, залезши в автобус.
Первым делом Костя поинтересовался у генерала, каким это образом тот оказался жив?
