Сейчас самое начало сентября две тысячи третьего года.
Погода теплая и праздная. Я в Риме четвертый день, и нога моя до сих пор не
переступила порог ни одного музея или церкви, я даже в путеводитель ни разу не
заглянула. Все это время я подолгу и бесцельно гуляла по улицам, пока наконец
не набрела на маленькое кафе, где, по словам добродушного водителя автобуса,
продается лучшее в Риме gelato — то есть мороженое. Кафе называется Il Gelato
di San Crispino — в переводе что-то вроде «мороженое от святого Хрустино». Для
начала я попробовала медовое с лесными орехами. В тот же день зашла еще и
выбрала грейпфрутово-дынное. А вечером, после ужина, специально вернулась, не
поленившись пройти всю дорогу пешком, в последний разочек, за порцией корично-имбирного.
Каждый день я стараюсь прочитывать по одной статье из
газеты, сколько бы времени это ни отнимало. Каждое третье слово приходится
смотреть в словаре. Сегодня новости просто сенсационные. Трудно представить
более драматичный заголовок, чем «Obesità! I Bambini Italiani Sono I
Più Grassi d'Europa!» Боже правый! Ожирение! Похоже, в статье речь о
том, что итальянские новорожденные — самые толстые в Европе. Продолжив читать,
я выяснила, что итальянские карапузы значительно упитаннее немецких и в
несколько раз толще французских. (К счастью, статья умалчивала о том, где в
этой шкале находятся американские дети.) У детей постарше лишний вес также
достиг опасной отметки. (Производители макарон утверждают, что они тут ни при
чем.) Тревожная статистика детского ожирения в Италии обнародована вчера некой una
task force internazionale
[7]
(в переводе не нуждается). На
расшифровку статьи целиком ушел почти час. Все это время я ела пиццу и слушала,
как какой-то итальянский карапуз играет на аккордеоне в доме напротив. Мне он
не показался слишком толстым, но, может, это потому, что он был цыганенком? С
последней строчкой я, возможно, что-то напутала, но кажется, правительство
решило, что единственный способ справиться с кризисом ожирения в Италии —
ввести налог для граждан с лишним весом… Может ли такое быть на самом деле?
Если я и дальше буду продолжать так питаться, через несколько месяцев придут и
за мной.
Очень важно читать газеты и для того, чтобы узнать, как
поживает папа. В Риме о состоянии здоровья папы ежедневно сообщается в газетах,
наряду с прогнозом погоды и расписанием телепрограмм. Сегодня папа устал. Хотя
вчера был бодрее. И завтра, по прогнозам, он будет бодрее, чем сегодня.
Я чувствую, что попала в страну чудес для изучающих
итальянский. Для человека, который всегда мечтал говорить на этом языке, ничего
лучше, чем оказаться в Риме, и придумать нельзя. Как будто этот город создан
специально для моих нужд. Здесь все говорят на этом волшебном языке — дети,
таксисты, даже актеры в рекламных роликах. Все словно сговорились, чтобы
обучить меня итальянскому. Пока я здесь, даже газеты издаются на итальянском, и
никто не против! В книжных лавках книги только на итальянском! Вчера зашла в
такой магазин и словно очутилась в зачарованном замке. Здесь все было на
итальянском — даже «Гринч — похититель Рождества». Я ходила вдоль полок и
трогала корешки, надеясь, что те, кто видит меня сейчас, думают, что я говорю
по-итальянски. Как мне хотелось, чтобы этот язык открыл мне свои тайны! Как
будто мне снова было четыре года, и читать я пока не умела, но умирала от
желания скорее научиться. Помню, как мы с мамой сидели в приемной врача, и я
держала журнал «Домашний очаг» прямо у лица, медленно переворачивая страницы и
внимательно глядя на строчки — пусть взрослые в комнате думают, что я в самом
деле читаю. Впервые с тех пор меня переполняло такое сильное желание знать. Я
нашла книги американских поэтов с английским текстом на одной стороне страницы
и итальянским — на другой, и купила томик Роберта Лоуэлла
[8]
и
Луизы Глюк.
[9]
На каждом шагу я попадала на спонтанные уроки разговорной
речи. Взять хотя бы сегодня — сидела на скамейке в парке, и тут подошла
маленькая старушка в черном платье, примостилась рядом и начала что-то мне
выговаривать. Я качала головой, молча и озадаченно, потом извинилась и очень
вежливо сказала по-итальянски: «Простите, я не говорю по-итальянски». У
старушки был такой вид, будто она хотела хлопнуть меня деревянной ложкой: «Вы
же понимаете!» (Забавно, но она была права. Именно это предложение я поняла.)
Теперь старушка захотела узнать, откуда я родом. Из Нью-Йорка, ответила я, и в
свою очередь спросила, откуда она. Глупый вопрос — из Рима, конечно! В ответ на
это я захлопала в ладоши, как малый ребенок Ах, Рим! Прекрасный Рим! Обожаю
Рим! Какой красивый город! Старушка скептически выслушала мои примитивные
излияния, а потом в лоб спросила, замужем ли я. Мой ответ был — разведена.
Впервые я произнесла это вслух, и представьте, по-итальянски. Старушка,
разумеется, спросила: «Регché?» Почему? На этот вопрос мне было трудно
найти ответ — даже по-английски. Я замялась и наконец выдала: «L'abbiamo rotto»
(Мы порвали).
Тут старушка кивнула, встала и зашагала к автобусной
остановке через улицу. Села в автобус и даже ни разу не обернулась, чтобы
взглянуть на меня. Рассердилась, что ли? Я отчего-то прождала ее на скамейке
целых двадцать минут, вопреки здравому смыслу решив, что она вернется и
продолжит наш разговор, — но этого так и не произошло. Ее звали Селеста, а
итальянцы произносят это имя как Челеста — с отрывистым ч, как в слове cello.
В тот же день я забрела в библиотеку. Библиотеки — моя
страсть. Римская библиотека оказалась старинной и красивой, в ней был даже
садик, о существовании которого невозможно было догадаться, если смотреть на
здание с улицы. Садик был сделан в форме идеального квадрата, усаженного
апельсиновыми деревьями, с фонтаном в центре. Я сразу поняла, что этот фонтан
станет главным претендентом на звание моего любимого: он не походил ни на один,
что мне доводилось видеть. Во-первых, он был не из мрамора, маленький, зеленый,
мшистый, древний фонтан, и напоминал косматый куст папоротника, из которого
вытекают струйки. (Вообще-то, он был в точности как тот букет из листьев, что
рос вместо головы у человечка, нарисованного для меня стариком-индонезийцем.)
Вода поднималась из центра цветущего куста и стекала по листьям с чудесным
меланхоличным звуком, разносившимся по всему дворику.
Я села под апельсиновым деревом и раскрыла книжку стихов,
купленную вчера. Стихи Луизы Глюк. Сперва прочла стихотворение по-итальянски,
потом по-английски, но, увидев вот эти строчки, замерла:
Dal centro della mia vita venne una grande fontana…
Из центра моей жизни забил большой фонтан…
Я положила книгу на колени, дрожа и чувствуя, как все плохое
отступает.
13
Если честно, не такая уж из меня и великая путешественница.
