Я решила не терзаться и не беспокоиться, что у меня не все в
порядке с головой — раз я сама с собой переписываюсь. Ведь этот голос может
быть гласом Божьим или голосом моей гуру, которая говорит через меня. Не
исключено, что это ангел-хранитель, назначенный следить за мной, или высший
разум моего существа, или подсознание, созданное мной в целях защиты от
самоистязаний. Святая Тереза называла такие сверхъестественные внутренние
голоса локуциями — слова необъяснимого происхождения спонтанно возникают в
мозгу, переводятся на родной язык и становятся духовным утешением. Мне
прекрасно известно, что Фрейд сказал бы о такого рода сверхъестественных
помощниках: что они иррациональны и «не заслуживают Доверия. Опыт учит нас, что
жизнь — это не детский сад». Согласна, жизнь не детский сад. Но именно потому,
что в мире столько трудностей, иногда просто необходимо искать помощь за его
пределами, взывая к высшей силе, чтобы найти успокоение.
В начале своего духовного эксперимента я не очень-то верила
в мудрость внутреннего голоса. Помню, как-то раз, в припадке горькой злобы и
горя, я схватила тетрадку и нацарапала послание внутреннему голосу, источнику
высшего душевного покоя. Оно заняло всю страницу заглавными буквами:
Я В ТЕБЯ НЕ ВЕРЮ!!!!!!!!!!
Через секунду — не успела я отдышаться — во мне словно
вспыхнул огонек, и я сама написала ответ, спокойно и словно забавляясь над
собой:
Тогда с кем ты сейчас разговариваешь?
С тех пор я перестала сомневаться, существует ли мой
собеседник на самом деле. И вот сегодня пришло время опять просить его о
помощи. Со дня приезда в Италию я ни разу не вступала с ним в контакт. И вот
сегодня пишу в дневнике, что чувствую неуверенность и страх. Объясняю, что
Депрессия и Одиночество снова настигли меня и, боюсь, останутся со мной
навсегда. Не хочу принимать таблетки, но, похоже, придется. Но больше всего
меня пугает, что я так никогда и не смогу привести в порядок свою жизнь.
И вот где-то внутри зарождается уже знакомое мне спокойствие
духа, предлагая ответы, которые мне всегда хотелось получить от друга в беде.
Вот что я пишу:
Я здесь. Я люблю тебя. Мне все равно, даже если ты
проплачешь всю ночь, — я буду рядом. Если тебе придется снова начать
принимать лекарства, не бойся, я не перестану тебя любить. И если ты сможешь
этого избежать, я тоже буду тебя любить. Что бы ты ни делала, мое отношение к
тебе не изменится. Я буду оберегать тебя до самой смерти, и даже после смерти
ты не потеряешь мою защиту. Я сильней Депрессии, отважней Одиночества, и ничто
не способно отнять у меня силы.
Это странное внутреннее проявление участия — словно я
протягиваю руку самой себе, когда рядом больше нет никого, кто бы мог меня
утешить, — напомнил мне один случай, приключившийся в Нью-Йорке. Я тогда
очень спешила, зашла в офисное здание и побежала к лифту, но на бегу вдруг
увидела свое отражение в зеркале будки охранника. И мой мозг очень странно
отреагировал — на долю секунды в нем вдруг промелькнула мысль: «Эй! Ты ее
знаешь! Это же твоя подруга!» И я с улыбкой побежала навстречу своему
отражению, готовясь поздороваться с той девчонкой, чье имя запамятовала, но чье
лицо было таким знакомым. Разумеется, через мгновение я осознала свою ошибку и
смущенно рассмеялась: надо же, прямо как собака, которая не понимает, что такое
зеркало! Но отчего-то тот случай вспомнился мне именно сегодня, в Риме, в
минуту уныния. И вот внизу страницы я пишу обнадеживающие строки:
Не забывай о том, что однажды ты случайно приняла себя за
свою подругу.
Я засыпаю, прижав тетрадку к груди и впуская в себя новую
надежду. Проснувшись утром, чувствую слабый запах дыма, оставленный Депрессией,
но самой ее нигде не видно. В какую-то минуту посреди ночи она встала и ушла.
Прихватив с собой своего напарника Одиночество.
19
Вот что странно. Со дня приезда в Рим я никак не могу
заставить себя заняться йогой. Долгие годы я занималась серьезно и регулярно и
из лучших побуждений даже взяла с собой резиновый коврик Но в Риме йога как-то
не идет. Посудите сами — когда здесь делать асаны? До того, как позавтракаешь
гремучей смесью из булочек с шоколадом и двойного капучино, или после? Первые
несколько дней я прилежно расстилала коврик каждое утро, смотрела на него, и
мне становилось смешно. Как-то раз даже обратилась к себе вслух от лица этого
самого коврика: «Привет, мисс пенне аи кваттро формаджи.
[10]
Что у нас сегодня на завтрак?» После чего в смятении запихнула этот кусок резины
на дно чемодана (где он с успехом пролежал до самой Индии), пошла на улицу и
съела порцию фисташкового gelato. Итальянцы считают, что нет ничего
предосудительного в том, чтобы есть мороженое в полдесятого утра, и, если
честно, я их полностью поддерживаю.
Йога никак не вписывается в римский образ жизни, — по
крайней мере, мне никак не удается объединить это. Я даже решила, что у Рима и
йоги нет вообще ничего общего. Ну разве что тот факт, что римляне носили тоги,
а слово «тога» рифмуется с «йога».
20
Мне срочно нужно было с кем-то познакомиться. Я взялась за
дело и к октябрю нашла кучу друзей. Теперь я знаю двух Элизабет, которые, как и
я, тоже живут в Риме. Обе из Штатов и обе писательницы. Первая пишет романы, а
вторая пишет о еде. У второй Элизабет квартира в Риме, домик в Умбрии,
муж-итальянец и работа, подразумевающая путешествия по Италии с дегустацией
местной кухни и описание своих впечатлений в журнале «Гурман». Сдается мне, в
прошлой жизни эта Элизабет только и делала, что спасала утопающих сироток
Неудивительно, что она в курсе всех лучших римских ресторанов и кафе — это она
отвела меня в gelateria,
[11]
где готовят замороженный рисовый
пудинг (если в раю им не кормят, не хочу попадать в рай). На днях Элизабет
пригласила меня на обед. Помимо барашка с трюфелями и карпаччо в муссе из
лесных орехов нам подали по крошечной порции экзотических маринованных lampascione,
которые, как известно, являются не чем иным, как луковицами дикорастущего
гиацинта.
Нельзя забывать и о моих друзьях Джованни и Дарио,
красавчиках-близнецах, с которыми мы тренируем разговорную речь. Джованни такой
милый, что его впору объявить итальянским национальным достоянием. Он очаровал
меня в первый же вечер нашей встречи. Я расстроилась из-за того, что не могу
вспомнить нужные слова по-итальянски, а он положил мне руку на плечо и сказал:
«Лиз, надо быть терпеливой к себе, когда учишься чему-то новому». Иногда мне
кажется, что Джованни старше меня, — у него такое серьезное выражение
лица, он окончил философский факультет и разбирается в политике. Мне нравится
его смешить, правда, не все мои шутки до него доходят. Шутки на чужом языке
сложны для понимания, особенно если вы такой серьезный молодой человек, как
Джованни. Недавно он признался: «Когда ты шутишь, я не поспеваю за смыслом. Я
вечно на шаг позади, как будто ты — молния, а я — гром».
