Все изменилось, как только до меня дошло, что единственная
проблема — понять, что доставляет удовольствие мне, и свободно двигаться в этом
направлении, тем более что в этой стране мне никто не помешает. Тогда все вдруг
стало… приятным. От меня требовалось лишь каждый день задавать себе вопрос:
«Лиз, чем бы ты хотела заняться сегодня? Что может порадовать тебя прямо сейчас?»
Никогда прежде я не спрашивала себя об этом. Но теперь, когда не нужно было ни
под кого подстраиваться, когда у меня не было никаких обязательств, я наконец
смогла дать совершенно ясный и честный ответ на этот вопрос.
Осознав свое полное право наслаждаться жизнью, я с интересом
узнала, что есть то, чего мне делать совсем не хочется. В Италии так много
всего приятного, что мне просто не хватило бы времени попробовать все. Тут
нужно определиться, какое именно удовольствие самое-самое приятное, — иначе
можно сойти с ума. Задумавшись об этом, я решила, что вполне обойдусь без
бутиков, оперы, кино, шикарных авто и альпийских горнолыжных курортов. Меня
также не слишком интересовало искусство. Немного стыдно признаваться, но за
четыре месяца в Италии я не была в музее ни разу. (Даже хуже. Один раз я
все-таки ходила в музей, но это был Национальный музей пасты в Риме.) Я поняла,
что единственное, чего мне на самом деле хочется, — набивать желудок
вкусной едой и как можно больше говорить на чудесном итальянском. И все. Эти
два удовольствия и стали моим приоритетом — итальянский и еда (в первую очередь
мороженое).
Невозможно описать то наслаждение, которое мне принесли две
эти простые вещи. Помню несколько часов в середине октября — постороннему
наблюдателю они показались бы совершенно обычными, но для меня навсегда
останутся счастливейшими в жизни. Рядом с домом, всего через несколько улиц, я
нашла рыночек, который раньше почему-то не замечала. Там была крошечная овощная
лавочка — местная женщина с сыном продавала свой товар. Темные, почти цвета
водорослей листья шпината; томаты, красные, словно налитые кровью, похожие на
коровьи внутренности; виноград, золотистый, как шампанское, туго затянутый в
шкурку, словно гимнастка в трико.
Я взяла пучок тонких ярко-зеленых стебельков спаржи. И даже
смогла уверенно спросить женщину по-итальянски, нельзя ли взять половину. Мне
одной столько не съесть, объяснила я. Зеленщица тут же выхватила у меня пучок и
разделила надвое. Я спросила, всегда ли они стоят здесь, и она ответила: каждый
день в том же месте с семи утра. А ее сын, настоящий красавчик, хитро взглянул
на меня и добавил: «К семи — это если она не проспит…» Мы дружно рассмеялись.
Весь разговор шел на итальянском — а ведь всего пару месяцев назад я ни слова
по-итальянски не знала!
Я пошла домой и сварила на обед два свежих коричневых яйца
всмятку. Очистила их и положила на тарелку рядом с семью стеблями спаржи
(такими тоненькими и хрустящими, что их даже не пришлось готовить). Добавила
оливки, четыре ломтика козьего сыра, купленного вчера в formaggeria по
соседству, и два кусочка розового маслянистого лосося. А на десерт —
великолепный персик, его женщина с рынка дала бесплатно: он все еще хранил
тепло римского солнца. Очень долго я не могла заставить себя прикоснуться к еде
— так красиво смотрелся мой обед — наглядный пример умения сделать все из
ничего. Наконец, налюбовавшись едой, я села на чистый деревянный пол — в то
место, куда попадало солнце, — и руками съела все до кусочка, как обычно,
читая статью в итальянской газете. Каждая молекула моего существа была
наполнена счастьем.
Но вскоре, как часто бывало в первые месяцы моего
путешествия, когда меня пере??олняло ощущение счастья, послышался тревожный
звоночек Чувство вины. Оно говорило презрительным тоном бывшего мужа: «Так вот
ради чего ты все бросила? Вот ради чего погубила нашу совместную жизнь? Ради
пучка спаржи и итальянской газеты?»
И я ответила вслух.
— Во-первых, — громко сказала я, — извини,
конечно, но это больше тебя не касается. И, во-вторых, ответ на твой вопрос:
да.
22
Говоря о жизни в удовольствие в Италии, нельзя не затронуть
еще одну тему, а именно секс. Как же без него?
Могу ответить просто: пока я здесь, я не хочу никакого
секса.
Могу и посложнее, и более искренне: конечно, иногда мне
очень хочется, но я решила пока не играть в эти игры. Не хочу ни к кому
привязываться. Да, мне не хватает поцелуев — ведь я обожаю целоваться. (На днях
так долго жаловалась по этому поводу Софи, что та не выдержала и раздраженно
выпалила: «Ради Бога, Лиз, если тебе совсем поплохеет, давай я тебя поцелую!»)
Но пока я ничего предпринимать не собираюсь. Когда мне становится одиноко, я
говорю себе: ну и пусть, Лиз, побудь немного в одиночестве. Научись быть одна.
Прочувствуй, каково это. Хоть раз в жизни задержись в таком состоянии. Радуйся
новому опыту. Но никогда, никогда больше не используй другого человека
физически и эмоционально, наваливая на него груз своей неудовлетворенности.
Такой подход — прежде всего крайнее средство выживания. Я
очень рано узнала, что такое влюбленность и сексуальные удовольствия. Едва
выйдя из подросткового возраста, завела первого бойфренда, и с тех пор, то есть
с пятнадцати лет, в моей жизни постоянно присутствовали мальчики или мужчины
(иногда и те и другие). С тех пор прошло — дайте-ка подсчитать — почти
девятнадцать лет. Почти два десятка лет со мной рядом постоянно были мужчины.
За одними отношениями следовали другие — порой и недели на передышку не было. И
иногда я невольно задаюсь вопросом: не мешало ли мне это взрослеть?
Более того, в отношениях с мужчинами я склонна впадать в
крайности. Это даже не совсем точное определение: ведь чтобы впадать в
крайности, нужно иметь какое-то понятие о границах разумного. Я же рядом с
любимым теряю их все. Я целиком отдаюсь чужому влиянию. Если уж я люблю, то
отдаю все без остатка. Свое время, преданность, тело, деньги, семью, собаку,
деньги моей собаки, время собаки: все — значит все. Если я люблю, то готова
взять на себя чужую боль, чужие долги (во всех смыслах этого слова) и защитить
любимого от его же комплексов, а также наделить его воображаемыми хорошими
качествами, которых у него и в помине не было. Я готова накупить рождественских
подарков для всех членов его семьи. Ради него я способна вызвать солнце и
дождь, и если сразу не выйдет, то в следующий раз уж точно. Отдав другому все
это и полкоролевства в придачу, я в конце концов почувствую себя полностью
истощенной и измученной, и лишь одно будет способно восстановить мои силы —
слепая влюбленность в следующего.
Гордиться тут нечем, но так было всегда.
Вскоре после расставания с мужем я оказалась на какой-то
вечеринке, и парень, с которым я была едва знакома, заметил: «Знаешь, с тех
пор, как появился Дэвид, ты стала совсем другим человеком. Раньше во всем была
вылитый муж, а теперь — вылитый Дэвид. Ты даже одеваешься, как он, так же
произносишь слова. Говорят, некоторые люди — копия своих собак Так вот ты —
копия своих мужчин».
Видит Бог, мне очень хотелось разорвать порочный круг,
устроить передышку и выяснить наконец, как я выгляжу и произношу слова, когда
не пытаюсь ни под кого подстроиться! Да и если честно, отказавшись ненадолго от
интимных отношений, я оказала бы обществу щедрую услугу. Когда думаю о своих
бывших, вспоминается мало хорошего. Сплошные фиаско. Я перепробовала влюбляться
в совершенно разных мужчин и каждый раз терпела катастрофу — так столько можно?
Сами посудите — если бы вы десять раз подряд попали в серьезную аварию, вам бы
оставили водительские права? А вам самому захотелось бы водить машину?
