Поздно вечером покидаем усталый, замученный стрессами Рим и
едем в горы. Лука обожает американскую музыку, и мы ставим Eagles на полную
громкость и вместе поем: «Давай оттянемся е-ще ра-зок!» Хотя калифорнийский
саундтрек и странноват для путешествия сквозь оливковые рощи и старинные
акведуки. И вот мы в доме Марио и Симоны, приятелей Луки и родителей
двенадцатилетних близняшек Джулии и Сары. Паоло — друг Луки, которого я уже
знаю по футбольным матчам, — тоже там, со своей подружкой. И конечно,
Джулиана, девушка Луки — она приехала пораньше. Дом просто шикарный, он укрыт в
роще оливковых, апельсиновых и лимонных деревьев. Горит камин. Оливковое масло
— домашнее.
Разумеется, на десятикилограммовую индейку не осталось
времени, и взамен Лука тушит кусочки грудки индейки, а я руковожу стихийной
группой по приготовлению традиционной начинки, стараясь как можно точнее
припомнить рецепт. Начинка сделана из хлебных крошек (какого-то крутого
итальянского хлеба), в нее внесены необходимые региональные преобразования
(финики вместо абрикосов, фенхель вместо сельдерея). И получается, как ни
странно, отлично. Лука волновался, как мы будем общаться, ведь половина гостей
не знает английского, а другая половина — итальянского (а шведским и вовсе
владеет одна Софи), но, кажется, мы имеем дело с одним из тех волшебных
вечеров, когда все идеально понимают друг друга, а если слово и забудется,
сосед поможет перевести.
Уж не помню, сколько бутылок сардинского вина мы выпили,
прежде чем Дебора предложила последовать славному американскому обычаю взяться
за руки и по очереди сказать, за что мы больше всего благодарны. И вот мы
изливаем нашу благодарность на трех языках — один за другим.
Начинает Дебора: она благодарна за то, что у Америки в
скором времени появится шанс переизбрать президента. Софи (сперва на шведском,
затем на итальянском и в заключение на английском) благодарит итальянцев за их
добрые сердца и четыре месяца сплошного удовольствия в этой стране. Мы пускаем
слезу, когда Марио, хозяин дома, сам со слезами на глазах выражает
признательность Богу за работу, благодаря которой он смог купить этот дом для
семьи и друзей. Смеемся, когда Паоло в свою очередь говорит спасибо за то, что
у Америки вскоре появится шанс переизбрать президента. И дружно и почтительно
замолкаем, когда Сара, одна из хозяйских двенадцатилетних дочек, храбро делится
своими чувствами и благодарит Господа за то, что сегодня она здесь с такими
замечательными людьми. В последнее время в школе ей приходится несладко, другие
ученики над ней издеваются, — «поэтому спасибо вам за то, что вы такие
добрые, и не злые, как они». Девушка Луки благодарна за то, что все эти годы он
был предан ей и заботился о ее родных в тяжелые времена. Симона, хозяйка,
прослезившись пуще мужа, говорит спасибо за новую традицию праздновать и
воздавать благодарности, принесенную в их дом чужими девушками из Америки,
которые на самом деле вовсе не чужие, а друзья Луки, а значит, и их друзья.
Когда приходит моя очередь говорить, я произношу: «Sono grata…»
— но потом понимаю, что не могу высказать свои истинные мысли вслух. Ведь на
самом деле мне хочется сказать спасибо за то, что я освободилась от депрессии,
которая годами глодала меня, как крыса, и проделала такие дыры в моей душе, что
еще недавно я не смогла бы получить удовольствие от такого вот чудесного
вечера. Об этом я молчу — не хочу пугать детей. Вместо этого отвечаю просто и
честно: благодарна за новых и старых друзей, рада, особенно сегодня, что у меня
есть Лука Спагетти. И надеюсь, что его тридцать третий день рождения будет
счастливым и он проживет долгую жизнь и станет примером для других людей —
примером того, как быть щедрым, преданным и добрым. Глаза у меня на мокром
месте, но, кажется, никто не против — они все тоже плачут.
Лука так расчувствовался, что не может найти слов и в конце
концов говорит всем нам:
— Ваши слезы в моих молитвах.
Вино с Сардинии льется рекой. И пока Паоло моет посуду,
Марио укладывает сонных дочерей в постель, Лука играет на гитаре, а остальные
хором поют пьяные песни Нила Янга с разномастными акцентами, Дебора, моя
подруга-феминистка-психолог, тихо говорит мне:
— Ты только посмотри на этих славных итальянских
мужчин. Видишь, как они не стесняются выражать свои чувства, как искренне
заботятся о своих родных? С каким вниманием и уважением относятся к женщинам и
детям. Не верь тому, что пишут в газетах, Лиз. В этой стране все в порядке.
Вечеринка заканчивается лишь на рассвете. Выходит, мы вполне
успели бы зажарить десятикилограммовую индейку и съесть ее на завтрак Лука
Спагетти довозит нас с Деборой и Софи до самого Рима. Солнце всходит, и мы
помогаем ему не уснуть, распевая рождественские гимны. Тихая ночь, священная
ночь, волшебная ночь… Мы поем эти строки на всех языках и вместе едем в Рим.
35
B войне с итальянской кухней я проиграла. После четырех
месяцев в Италии ни одни штаны на меня не налезают. Не лезет даже одежда,
купленная месяц назад (после того как я не влезла в джинсы «второго месяца в
Италии»). Менять гардероб каждые несколько недель мне не по карману, к тому же
я знаю, что скоро поеду в Индию, где лишние килограммы растают сами собой, но
все же… В этих штанах я шагу ступить не могу. И это невыносимо.
Впрочем, это и понятно, учитывая, что недавно я взвесилась в
одном шикарном итальянском отеле и выяснила, что за четыре месяца в Италии
поправилась на одиннадцать килограммов — поистине выдающаяся статистика.
Примерно семь из них мне и не мешало набрать, так как за тяжелые годы развода и
депрессии я превратилась в скелет. А еще парочку прибавила так, для
удовольствия. Что до последних двух — это уж чисто чтобы отполировать.
Вот почему сегодня я иду покупать предмет гардероба, который
буду хранить вечно, как милый сердцу сувенир: джинсы «последнего месяца в
Италии». Юная продавщица вежливо приносит мне все новые и новые размеры,
передавая их через занавесочку без лишних комментариев и лишь заботливо
спрашивая время от времени, не подошли ли те или эти. А я то и дело выглядываю
из-за шторки и говорю: «А нет у вас вот таких чуть-чуть побольше?» Наконец
милая девушка приносит штаны с такой талией, что больно смотреть. Я выхожу из
примерочной и показываюсь ей.
Она смотрит на меня не мигая, как куратор галереи,
оценивающий старинную вазу. Очень большую вазу.
— Carina, — наконец выдает она. (Симпатичная.)
Говоря по-итальянски, прошу ее честно ответить, не похожа ли
я в этих джинсах на корову.
— Нет, signorina, — отвечает девушка. — Вы не
похожи на корову.
— А на кабана?
— Нет, — на полном серьезе отвечает она. — Вы
ни капли не кабан.
— А на буйвола?
Это отличный способ потренировать словарный запас. К тому же
мне хочется, чтобы девушка улыбнулась, но она, похоже, намерена хранить
профессиональную невозмутимость.
И тут я пробую последнее средство:
