— А я не знаю, — отвечает Корелла. — Я просто
говорю ее и всё.
— Но ты же поешь? — в отчаянии докапываюсь
я. — Ты ритм выпеваешь?
— Я просто повторяю мантру.
— А можешь вслух произнести так, как повторяешь в
голове, когда медитируешь?
Корелла неохотно закрывает глаза и начинает проговаривать
мантру вслух — так, как она звучит у нее в голове. И правда — она просто
говорит… и всё. Говорит, как обычно, ровно, с едва заметной улыбкой. Мало того,
она, похоже, входит во вкус, но мне становится скучно, и я прерываю ее.
— Неужели тебе не надоедает? — спрашиваю я.
— Хм, — Корелла с улыбкой открывает глаза и
смотрит на часы, — прошло всего десять секунд, Лиз. И тебе уже надоело?
42
Наутро я прихожу как раз к началу четырехчасовой медитации —
с нее всегда начинается день. В течение часа мы должны сидеть в тишине, но для
меня минуты тянутся, как километры, — шестьдесят километров изнурительной
ходьбы, которые мне предстоит выдержать. К четырнадцатой минуте (километру)
нервы на пределе, колени готовы сломаться, и раздражение перекипает через край.
Меня можно понять, если учесть, что во время медитации мой ум ведет со мной
примерно такие беседы:
Я: О'кей, начинаем медитировать. Давай сосредоточимся на
дыхании, все внимание на мантру. Ом намах шивайя. Ом намах ши…
Ум: Я буду тебе помогать!
Я: Хорошо. Твоя-то помощь мне и нужна. Поехали. Ом намах
шивайя. Ом намах ши…
Ум: Я сейчас помогу тебе настроиться на приятные
медитативные картины. Например… опа, придумал. Представь, что ты — храм. Храм
на острове! А остров в море!
Я: И правда приятная картина.
Ум: А то. Сам придумал.
Я: А что за море?
Ум: Средиземное. Представь, что ты — один из греческих
островов, и на нем стоит древний греческий храм… Но нет, какая-то слишком
туристическая картинка. Знаешь что? Забудь про море вообще. Опасная штука — это
море. Давай лучше перенесем тебя на остров посреди озера!
Я: Ну что, уже можно медитировать? Ом намах ши…
Ум: Конечно можно! Но только представь, что на озере полно
этих штуковин… как они называются…
Я: Скутеры?
Ум: Точно! Скутеры! Эти гаденыши жрут столько бензина!
Большая угроза для экологии. А знаешь, что еще жрет кучу бензина? Воздуходувки
для листьев! Так сразу не скажешь, а на самом деле…
Я: Я все поняла, но можно мне помедитировать, пожалуйста? Ом
намах…
Ум: Конечно! Я искренне хочу помочь твоей медитации! Поэтому
давай забудем об острове, озерах и морях — от них что-то никакого толку.
Давай-ка лучше представим, что ты — остров посреди… реки!
Я: Типа острова Баннерман на реке Гудзон?
Ум: Ага! Точно! Супер. И вот теперь давай помедитируем на
эту картину. Представь, что ты — остров посреди реки. Мысли проплывают мимо, но
ты продолжаешь медитировать, потому что это всего лишь природное течение реки,
на которое можно не обращать внимания, ведь ты — остров.
Я: Погоди-ка. Ты же вроде сказал, что я — храм.
Ум: Точно, извини. Ты — храм, который стоит на острове. Нет,
пусть лучше будет так: ты — и то и другое.
Я: И река тоже?
Ум: Нет, река — это твои мысли.
Я: Прекрати, пожалуйста! Я так с ума сойду!
Ум (обиженно): Прости. Я просто хотел помочь.
Я: Ом намах шивайя… Ом намах шивайя… Ом намах шивайя…
Обнадеживающая восьмисекундная пауза в мыслях. Но не тут-то
было…
Ум: Ты на меня не сердишься?
И тут с глубоким вдохом, точно выныривая на поверхность, я
осознаю, что ум победил; глаза открываются, и я сдаюсь. На глазах слезы. Ашрам
— место, куда приезжают добиться прогресса в медитативной практике, но это
просто кошмар. Давление слишком велико. Мне не выдержать. Что же делать? Каждый
день спустя четырнадцать минут медитации выбегать из храма в слезах?
Тем утром, вместо того чтобы побороть себя, я просто
остановилась. Сдалась. Позволила себе облокотиться на стену. Спина болела, сил
не осталось, в голове мельтешило. Моя поза развалилась, как ветхий мост. И я
выкинула мантру из головы, словно приподняв нависшую надо мной невидимую
наковальню и опустив ее на пол. А потом обратилась к Богу: «Извини, но сегодня
я дальше продвинуться не смогу».
Индейцы лакота говорят, что только недоразвитые дети не
могут спокойно усидеть на месте. Древнесанскритский текст гласит: «О правильном
ходе медитации можно свидетельствовать по нескольким признакам. Один из них —
это когда птица садится медитирующему на макушку, думая, что перед ней
неодушевленный предмет». Со мной такого пока не случилось. Но в течение
следующих сорока минут я старалась сидеть как можно тише, запертая в ловушке
зала для медитаций и собственного стыда и недоразвитости. Я наблюдала за
другими послушниками, сидевшими вокруг в идеальных позах Их идеальные глаза
были закрыты, а самодовольные лица излучали покой, в то время как они, безо
всяких сомнений, переносились в некий идеальный рай. Меня же переполняло жгучее
всепоглощающее отчаяние, и, как ни хотелось утешить себя слезами, я изо всех
сил старалась не заплакать, помня о том, что сказала однажды гуру никогда
нельзя поддаваться истерике, потому что случись так — это может перерасти в
привычку и будет повторяться снова и снова. Надо воспитывать в себе силу.
Но я не чувствовала себя сильной. Тело болело, осознавая
свою ничтожную бесполезность. Я задумалась, где же «я» в наших беседах с умом,
а где «ум»? Я думала о своем мозге — неутомимой машине, перемалывающей мысли и
разрушающей душу, и о том, как во имя всего святого мне с ней совладать. А
потом вспомнила эпизод из фильма «Челюсти» и невольно улыбнулась:
Нам понадобится лодка побольше.
43
Ужин. Я сижу одна и пытаюсь есть медленно. Гуру всегда
поощряет нас практиковать самодисциплину, когда дело доходит до еды. Она
советует есть немного, не глотая жадно целые куски, чтобы не затушить священный
пищеварительный огонь, чересчур быстро забрасывая избыточное количество пищи в
пищеварительный тракт. (Я больше чем уверена, что гуру никогда не была в
Неаполе.) Когда ученики приходят к гуру и жалуются на трудности, возникающие во
время медитации, она всегда интересуется, не было ли у них в последнее время
проблем с пищеварением. Вполне разумное объяснение: можно ли воспарить к просветлению,
пока твой желудок с трудом переваривает мясной пирог, полкило куриных крылышек
и полпирога с кокосовым кремом? Именно поэтому нас кормят совсем другой едой.
Это легкие, полезные вегетарианские блюда. Но все равно вкусные. Именно поэтому
мне очень трудно не смести все в момент, точно я сирота голодающая. Мало того,
у них тут шведский стол, а мне всегда было непросто отказаться от второй или
третьей порции, когда куча вкусной еды лежит себе, бери — не хочу, издает
восхитительные ароматы, и все бесплатно!
