Многие мои нью-йоркские друзья не верят в Бога. Даже
большинство. Они или разочаровались в религиозном учении, которое исповедовали
в юности, или выросли без всякого понятия о Боге. Естественно, некоторых из них
пугает мое новообретенное стремление достичь просветления. Не обходится и без
подколов. Мой приятель Бобби, например, заметил однажды, пытаясь починить мой
компьютер: «Или у тебя плохая аура, или кто-то до сих пор не научился скачивать
программы из Интернета!» Я смеюсь над их шутками. Мне они тоже кажутся
смешными. Как же иначе?
Но я часто замечаю, что с возрастом моих друзей охватывает
тоска, — им так хочется верить хоть во что-то. Однако их желание
наталкивается на многочисленные препятствия, в том числе на интеллект и здравый
смысл. Хотя, несмотря на все их интеллектуальные способности, они по-прежнему
живут в мире, кружащемся в водовороте диких, опустошающих и совершенно
бессмысленных метаний. Каждого из них (и каждого из нас) кидает от чудесных
ощущений к ужасным, от счастья к страданию, и крайности рождают в нас желание
приобщиться к некоему религиозному контексту, при помощи которого можно было бы
выразить печаль или благодарность и найти понимание. Одна только загвоздка —
кого выбрать в качестве Бога? Кому молиться?
У одного моего близкого друга первый ребёнок родился сразу
после смерти любимой матери. Пережив такое совпадение чудесного обретения и
утраты, друг почувствовал необходимость отправиться в святое место, совершить
некий ритуал, чтобы разобраться в своих чувствах. Он вырос в семье католиков,
но вернуться в церковь уже взрослым казалось невыносимым. («Я не могу больше
верить во все это, — признался он, — после всего, что узнал».)
Подаваться в индуизм, буддизм и прочую экзотику было неловко. Так как же
поступить? «Нельзя же выбирать религию, как фрукты на базаре», — заявил
мой друг.
И хотя я уважаю его мнение, но совершенно с ним не согласна.
Мне кажется, у человека есть полное право выбирать религию — именно как фрукты
на базаре, — когда речь идет о совершенствовании духа и обретении мира
через Бога. Мне кажется, человеку позволено выбрать любой способ пересечения
земной границы в минуты, когда ему необходим божественный контакт и утешение. И
нечего тут стыдиться. Вся история человеческих поисков Бога построена на этом.
Если бы человеческие исследования в религиозной сфере не эволюционировали, мы
бы до сих пор поклонялись золоченым фигуркам египетских кошек! А эволюция
религиозной мысли подразумевает тщательное отсеивание. Отобрав практики из
различных источников, можно продолжать двигаться к свету.
Индейцы из племени хопи верили, что все мировые религии
содержат по одной духовной нити, и эти нити находятся в вечном поиске друг
друга, стремясь воссоединиться. Когда же они наконец сплетутся воедино, то
образуют веревку, которая выдернет нас из темного цикла истории на иной уровень
реальности. Есть и более современный пример: далай-лама высказал ту же мысль,
уверяя своих западных учеников, что им необязательно становиться
последователями тибетского буддизма, чтобы стать его приверженцами. Далай-лама
предложил им выбрать любые понравившиеся концепции тибетского буддизма и
интегрировать их в их собственную духовную практику. Эта светлая мысль — что
Бог гораздо больше, чем учит нас ограниченные религиозные доктрины, —
иногда проскальзывает в самых неожиданных и консервативных местах. В тысяча
девятьсот пятьдесят четвертом году не кто иной, как папа Пий XI отправил
делегацию из Ватикана в Ливию, сопроводив ее письменными инструкциями: «Не
стоит думать, что вы отправляетесь в страну неверных. И мусульмане обретают
спасение. Безграничны пути Провидения».
Вот ведь он, ответ. «Безграничны пути» — это означает только
то, что они… безграничны. И даже самый святой человек способен увидеть лишь
отдельные фрагменты общей картины. Но, может, если мы соединим фрагменты и
сравним их, из них начнет складываться картина Бога, знакомая всем и включающая
всех? Разве наше личное стремление к просветлению не является лишь частью
всечеловеческого поиска Бога? Разве у каждого из нас нет права не прекращать поиск
до тех пор, пока мы не подойдем к чудотворному источнику так близко, как только
возможно? Даже если для этого понадобится приехать в Индию и целовать деревья в
лунном свете?
Другими словами, я оказалась припертой к стенке. Я в свете
всех прожекторов. Выбираю свою религию.
[30]
71
Мой самолет улетает в четыре утра — что, в общем-то, типично
для Индии. Решаю сегодня вообще не спать, а провести весь вечер в одном из
залов для медитации, посвятив время молитве. Я не сова, но именно сегодня, в
эти последние часы в ашраме, отчего-то не хочется ложиться. В моей жизни было
много поводов пожертвовать сном, — чтобы заняться любовью, проругаться всю
ночь, вести машину, танцевать, плакать, волноваться (а иногда и все вышеперечисленное,
и все за одну ночь), — но никогда прежде я не предпочитала сну медитацию.
Так почему бы не сделать это сейчас?
Уложив сумку, бросаю ее у ворот храма, чтобы быстро взять ее
и выйти, когда перед рассветом приедет такси. А потом поднимаюсь на холм,
захожу в зал для медитаций и сажусь. Я совсем одна, но сажусь так, чтобы было
видно большую фотографию Свамиджи — учителя моей гуру и основателя ашрама,
давно почившего духовного гиганта, чье присутствие до сих пор ощущается здесь.
Я закрываю глаза, и в голове сама собой рождается мантра. Пользуясь ее слогами,
как ступенями, я спускаюсь в центр покоя внутри своего сердца. Добравшись до
него, чувствую, как весь мир останавливается — как мне хотелось, чтобы он
остановился, когда мне было девять лет и я боялась беспрерывного течения
времени. В моем сердце останавливаются часы и прекращают перелистываться
страницы календаря. Я сижу и молча удивляюсь всему, что постигла. Я не совершаю
молитву. Я сама стала молитвой.
Я могла бы просидеть здесь всю ночь.
Я так и делаю.
He знаю, что именно подсказывает мне. что пора выходить и
встречать такси, но спустя несколько часов меня словно кто-то подталкивает, я
смотрю на часы и вижу — пора. Я должна лететь в Индонезию. Как это смешно и
странно! Я встаю и кланяюсь портрету Свамиджи — властному, величественному,
неукротимому. А потом кладу под ковер маленький кусочек бумаги — прямо под его
портретом. Там два стихотворения, которые я сочинила за четыре месяца
пребывания в Индии. Это первые настоящие стихи, что я написала в жизни. Меня
вдохновил водопроводчик из Новой Зеландии — благодаря ему стихи и появились.
Первое — всего через месяц после приезда в Индию. Второе — сегодня утром.
И в промежутке между этими двумя я обрела целое море
спокойствия.
72
Два стихотворения из индийского ашрама.
Первое
Как мне надоели все эти разговоры о нектаре богов и
блаженстве!
Не знаю, как обстоят дела у тебя, мой друг,
