Но мой путь к Богу не похож на сладкий запах благовоний.
Он похож на кошку в клетке с голубями,
И эта кошка — я,
Но я и голуби, вопящие, как черти, когда в них вонзаются
когти.
Мой путь к Богу — как бунт чернорабочих,
Его не усмирить, пока не вмешается профсоюз.
Их отчаянный пикет
Испугал даже Национальную гвардию.
Мой путь исхожен вдоль и поперек еще до меня,
И сделал это
Маленький смуглый человечек, которого я никогда не знала.
Он преследовал Бога по всей Индии, по щиколотку в грязи,
Босой, голодный, больной малярией и истекающий кровью.
Он спал на порогах домов, под мостами, бродяга,
Странствующий в поисках дома.
А теперь преследует и меня, допытываясь:
«Ты еще не поняла, Лиз?
Что это значит — странствовать? И что за дом ты ищешь?»
Второе
Ну что ж,
Если б можно было надеть брюки,
Сделанные из свежескошенной травы, что здесь растет,
Я бы это сделала.
Если бы можно было расцеловать
Все до единого эвкалиптовые деревья в роще Ганеши,
Клянусь — я бы это сделала.
Я истекала росой вместо пота,
Трудилась без устали,
И терлась подбородком о древесный ствол,
Приняв его за ногу своего учителя.
А мне все мало.
Если бы можно было отведать земли из этого места,
Поданной на подушке из птичьих гнезд,
Я бы съела только половину,
А на том, что осталось, проспала всю ночь.
Книга третья
Индонезия или «У меня даже в
штанах все по-другому», или 36 историй о поиске гармонии
73
Мой приезд на Бали явился прямо-таки вершиной моей
безалаберности. За всю историю моих незапланированных путешествий это — самое
непутевое. Я не знаю, где буду жить, не знаю, чем буду заниматься, какой
обменный курс, как поймать такси в аэропорту, — не знаю даже, какой адрес
сказать таксисту. Никто не ждет моего приезда. В Индонезии у меня нет друзей —
нет даже друзей друзей. Ну а тех, кто путешествует с устаревшим путеводителем
(даже не заглянув в него, кстати), ждет еще одна проблема: оказывается, в
Индонезии нельзя пробыть четыре месяца, как бы мне того ни хотелось. Я выясняю
это лишь при въезде в страну. Мне полагается туристическая виза на один месяц,
и не больше. Как же мне в голову не пришло, что индонезийское правительство
может и не обрадоваться моему пребыванию в стране, сколько моей душе угодно!
И вот любезный иммиграционный служащий ставит мне в паспорт
штампик, позволяющий пробыть на Бали тридцать дней, и ни днем больше, а я в
самой что ни на есть дружелюбной манере интересуюсь, нельзя ли подольше
остаться.
— Нет, — отвечает он тоже в самой что ни на есть
дружелюбной манере. Балинезийцы вообще славятся дружелюбием.
— Понимаете, я, вообще-то, должна прожить тут три, а
лучше четыре месяца, — не унимаюсь я.
Я умалчиваю о том, что это, между прочим,
пророчество, — два года назад дряхлый и не исключено что повредившийся
умом балинезийский знахарь, десять минут погадав мне по руке, предсказал, что
мне предстоит прожить на Бали три или четыре месяца. Я просто не знаю, как это
преподнести.
А кстати, раз уж на то пошло — что именно тогда сказал тот
лекарь? Говорил ли он вообще, что я вернусь на Бали и буду гостить у него три
или четыре месяца? Звучали ли слова «будешь гостить у меня»? Или он просто
пригласил меня заглянуть как-нибудь, если окажусь неподалеку, и подбросить еще
десятку за гадание. Предсказывал ли он, что я вернусь, — или сказал, что я
должна вернуться? И это его «увидимся» — вдруг он имел в виду не буквально? А
просто «пока».
Я ведь даже не общалась со знахарем с того самого вечера. Да
и, собственно, понятия не имела, как с ним связаться. На какой адрес ему
писать? «Старый лекарь, крылечко домика в деревне, Бали, Индонезия?» Даже не
знаю, жив ли он! Помнится, два года назад, когда мы виделись, он выглядел
совсем дряхленьким, а за это время могло случиться все, что угодно. Только его
имя я точно запомнила — Кетут Лийер, да и то, что живет он в деревне на выезде
из Убуда. Что за деревня, забыла.
Может, следовало все-таки подумать обо всем заранее?
74
Но ориентироваться на Бали легко. Это вам не приземлиться
посреди Судана без малейшего понятия, что делать дальше. Бали — остров размером
с штат Делавэр, обжитое туристическое место. Все словно создано для того, чтобы
вы, западный турист с кредиткой, могли спокойно ориентироваться. По-английски говорят
повсеместно и охотно. (Что вызывает у меня чувство виноватого облегчения.
Синапсы моего мозга настолько перегружены попытками последних месяцев овладеть
современным итальянским и древним санскритом, что взвалить на себя задачу по
изучению индонезийского мне просто не по силам — или, куда хуже,
балинезийского, который будет почище языка выходцев с Марса.) Путешествовать на
Бали можно совершенно беспроблемно. Деньги меняешь в аэропорту, ловишь такси с
любезным водителем, который тут же рекомендует замечательный отель, —
словом, никаких сложностей. А поскольку туристическая индустрия потерпела урон
в результате терактов двухлетней давности
[31]
(бомбы взорвались
всего через несколько недель после моей первой поездки на Бали), все стало еще
проще: все горят желанием помочь и хоть немного заработать.
И вот я беру такси в Убуд, — кажется, это хорошее место
для начала путешествия. Заселяюсь в симпатичный отельчик на улице с
замечательным названием «Улица Обезьяньего Леса». В отеле есть прелестный
бассейн и сад, заросший тропической растительностью и цветами с волейбольный мяч
(за ними ухаживает слаженная команда колибри и бабочек). Служащие отеля сплошь
балинезийцы, то есть автоматически начинают тебя обожать и осыпать
комплиментами твою красоту, стоит только войти в дверь. Из моего номера
открывается вид на кроны тропических деревьев, завтрак включен — каждое утро
горы свежайших экзотических фруктов. Словом, это одно из прекраснейших мест,
где мне приходилось жить, и обходится все меньше чем в десять долларов в день.
Приятно вернуться на Бали!
Убуд находится в центре острова, в горах. Город окружен
рисовыми террасами и бесчисленными индуистскими храмами, реками, стремительно
несущимися сквозь глубокие каньоны джунглей и вулканов, виднеющихся на
горизонте. Убуд давно признан культурным центром острова, здесь процветает
традиционная балинезийская живопись, танец, резьба по дереву и религиозные
церемонии. Пляжей в округе нет, так что здешняя публика скорее самостоятельные
путешественники, чем «пятизвездочные» туристы — им больше по нраву посещение
древней храмовой церемонии, чем пинаколады с видом на прибой. Как бы ни
обернулось пророчество моего знахаря, это вполне приятное местечко, где можно
пожить какое-то время. Городок похож на уменьшенную тихоокеанскую копию
Санта-Фе, только повсюду разгуливают обезьяны и балинезийские семьи в
традиционном платье. Здесь есть приличные рестораны и уютные книжные лавочки. Я
вполне могла бы скоротать все свои индонезийские каникулы в Убуде, занимаясь
тем, что делают все уважающие себя разведенные американки со дня основания
МЖХА,
[32]
— записываться на одни курсы, потом на другие: батик,
игра на барабанах, изготовление украшений, гончарное дело, традиционный
индонезийский танец, кухня… Прямо через дорогу от моего отеля есть даже некое
заведение под названием «Медитация для всех» — крошечная лавочка с вывеской,
гласящей, что каждый вечер с шести до семи здесь проводятся открытые уроки
медитации. «Да будет мир на земле», — сказано в объявлении. Я двумя руками
«за».
