Малышка Тутти вносила каждое блюдо, звонкоголосо объявляя,
что же такое на тарелке, с сияющей улыбкой и вообще с таким торжественным
видом, будто размахивает дирижерской палочкой.
— Сок куркумы, очищает почки! — объясняла
она. — Морские водоросли — источник кальция! Салат с помидорами — много
витамина D! Пряные травы ассорти — профилактика малярии!
— Тутти, где ты научилась так здорово болтать
по-английски? — наконец не выдержала я.
— По книжке! — заявила Тутти.
— Мне кажется, ты очень умная девочка, — сообщила
я.
— Спасибо! — просияла она и от радости исполнила
импровизированный танец на месте. — Ты тоже очень умная девочка!
Обычно дети на Бали так себя не ведут. Здешние малыши тихие,
вежливые, вечно прячутся за мамину юбку. Но Тутти не такая. Она — звезда. Ей
лишь бы покрасоваться и поболтать.
— Я покажу тебе свои книжки! — пропела она и
затопотала вверх по лестнице.
— Она хочет стать врачом для зверей, — сказала
Вайан. — Как это по-английски?
— Ветеринаром.
— Точно. Ветеринаром. Столько всего спрашивает про
животных, а я не знаю, что ответить. Может спросить: «Мам, если мне принесут
больного тигра, надо ли сначала забинтовать ему зубы — вдруг укусит? Если
заболеет змея и ей надо будет выпить лекарство, где же у нее рот?» Понятия не
имею, откуда у нее такие вопросы. Надеюсь, она сможет поступить в университет.
Тутти слетела вниз по лестнице с охапками книг в руках и
плюхнулась матери на колени. Вайан рассмеялась и чмокнула дочь, и вся грусть,
вызванная воспоминаниями о разводе, вдруг испарилась с ее лица. Я наблюдала за
ними и думала, что маленькие девочки, способные внушить своим матерям новый
вкус к жизни, вырастают и становятся очень сильными женщинами. Проведя с Тутти
всего полдня, я совершенно влюбилась в этого ребенка. И сочинила
импровизированную молитву: «Господи, сделай так, чтобы однажды Тутти Нурийаси
забинтовала зубы тысяче белых тигров!»
Мама Тутти меня тоже очаровала. Но я просидела в ее лавке
уже несколько часов и решила, что пора уходить. В кафе зашли туристы, желающие,
чтобы им подали ланч. Одна из туристок, хамоватая пожилая австралийка,
громогласно поинтересовалась, не вылечит ли Вайан ее «жуткий запор». Я
подумала: «Пой громче, птичка, чтобы все мы могли станцевать под твою песенку…»
— Я завтра приду, — пообещала я Вайан, — и
опять закажу твой особый мультивитаминный ланч.
— Твое колено зажило, — сказала она. — Тебе
очень быстро полегчало. Инфекции больше нет.
Она вытерла остатки зеленой травяной жижи, покрывавшей мою
ногу, и слегка подергала колено, словно нащупывая что-то. Потом проделала то же
со вторым коленом, закрыв глаза. Разомкнув веки, Вайан улыбнулась и произнесла:
— Я вижу по твоим коленям, что в последнее время у тебя
не было секса.
— Как это видишь? Неужели потому, что они сдвинуты
вместе? Вайан рассмеялась.
— Да нет же! Все дело в хряще. Он очень сухой. Гормоны
от занятий сексом действуют как смазка для суставов. Давно не было секса?
— Года полтора.
— Тебе нужно найти хорошего мужчину. Я тебе помогу.
Буду молиться в храме, чтобы ты встретила хорошего мужчину, потому что теперь
ты моя сестра. А когда придешь завтра, я прочищу тебе почки.
— Хороший мужчина да еще и почечная чистка? Неплохое
предложение.
— Прежде я никому не рассказывала о своем
разводе, — проговорила она. — Но моя жизнь тяжела, очень сложна. Не
понимаю, почему жить так трудно.
И тут я сделала странную вещь. Взяла руки целительницы в
свои и сказала с совершенной убежденностью:
— Самое трудное уже позади, Вайан.
Я вышла из лавки, по необъяснимой причине дрожа,
взбудораженная мощным предчувствием или импульсом, которому пока не в силах
была найти ни определения, ни применения.
87
Мои дни естественным образом разделились на три части. Утро
я провожу с Вайан в ее лавке: с ней мы смеемся и едим ланч. После обеда
нахожусь у Кетута, старого лекаря: с ним мы разговариваем и пьем кофе. А вечером
сижу в своем чудесном садике — в одиночестве с книгой или за разговором с Юди,
который иногда заходит и играет на гитаре. Каждое утро, когда солнце восходит
над рисовыми полями, я медитирую, а вечером, перед сном, беседую с четырьмя
духовными братьями и прошу их позаботиться обо мне, пока я буду спать.
Хотя я пробыла на острове всего несколько недель, меня уже
переполняет чувство выполненной миссии. Целью моего пребывания в Индонезии было
найти гармонию, но у меня такое ощущение, что мне больше ничего не надо искать,
потому что все само собой встало на места. Нет, я не стала балинезийкой (как не
стала и итальянкой, и индианкой), но чувствую, что обрела внутреннее
спокойствие. Мне нравится, как протекают мои дни, от непринужденного выполнения
духовных практик и наслаждения прекрасными ландшафтами к общению с милыми
друзьями и вкусным ужинам. В последнее время я много молюсь, без стеснения и
часто. Ловлю себя на мысли, что в основном мне хочется молиться, когда я еду от
Кетута домой. Мой путь лежит сквозь обезьяний лес и рисовые террасы, в то время
дня, когда сгущаются сумерки. Я молюсь, конечно, и о том, чтобы меня опять не
сбил автобус, чтобы на дорогу не выпрыгнула обезьяна и меня не укусила собака,
но это так, мелочевка; большинство настоящих молитв полны искренней
благодарности за мою бесконечную удовлетворенность жизнью. Никогда прежде я не
ощущала себя до такой степени необремененной происходящим в моей душе и в мире.
Я все время вспоминаю слова моей гуру о счастье. Она
говорит, что люди, как правило, считают счастье чем-то вроде мгновенной
вспышки, чем-то, что может возникнуть в их жизни вдруг, как хорошая погода,
если сильно повезет. Однако счастье возникает совсем иначе. Это не что иное,
как следствие работы над собой. Мы должны бороться за счастье, стремиться к
нему, упорствовать и порой даже пускаться в путешествие на другой конец света в
его поисках. Принимать постоянное участие в достижении собственного счастья. А
приблизившись к состоянию блаженства, прикладывать могучие усилия, чтобы вечно
двигаться вверх на волне счастья, удерживаться на плаву. Стоит чуть
расслабиться — и состояние внутренней удовлетворенности ускользает от нас.
Легко молиться, когда в жизни не все гладко, но не прекращать молитвы, даже
когда кризис миновал, — это своего рода завершающая фаза процесса, в ходе
которой душа обретает возможность удержать накопленные блага.
Вспоминая о том, что говорила гуру, я беззаботно качу на
велике по предзакатному острову и произношу молитвы, больше похожие на клятвы,
чтобы засвидетельствовать Богу гармонию внутри себя и сказать: «В этом
состоянии я бы хотела остаться. Прошу, помоги запомнить это ощущение
удовлетворенности и всегда поддерживать его». Я словно отправляю счастье на
хранение в банк, но помимо страхования вкладов его будут оберегать мои четыре
духовных брата, и оно станет своеобразной страховкой от будущих жизненных
испытаний. Эту практику я назвала «работа над счастьем». Пока я работаю над
счастьем, мне вспоминается простая мысль, высказанная как-то моим другом Дарси:
вся печаль и невзгоды в этом мире создаются несчастливыми людьми. Не только на
глобальном уровне, как в случае с Гитлером или Сталином, но и на локальном,
личностном. Взять хотя бы мою жизнь: я совершенно точно могу сказать, когда мое
ощущение себя несчастной приносило страдания, расстройства и (по меньшей мере)
неудобство окружающим меня людям. Поэтому поиск счастья — это не только забота
о себе и действие для собственной пользы, но и щедрый дар всему миру.
Избавившись от страданий, вы больше не стоите у мира на пути, прекращаете быть
препятствием — не только для себя самого, но и для остальных. Лишь тогда вы
становитесь по-настоящему свободными и готовыми служить людям и наслаждаться
общением с ними.
