Как бы то ни было, фейжоада в его исполнении вышла
изумительной. Настоящее блюдо для гурманов, пряное, густое — в ней было все то,
чего так не хватает в балинезийской кухне. Накладывая себе тарелку за тарелкой
свиного рагу, я решила, что пора сделать официальное заявление: мне никогда не
стать вегетарианкой, покуда в мире существуют такие вкусности. После ужина мы
все пошли танцевать в местный ночной клуб, если его можно так назвать: это
местечко было скорее похоже на веселую пляжную хижину, только без пляжа. Группа
балинезийских ребят играла живое регги, клуб был полон отдыхающих всех
возрастов и национальностей: иностранцев, туристов, местных, потрясающе
красивых балинезийских парней и девушек, и все танцевали свободно, без капли
стеснения. Армения не пошла, сославшись на то, что завтра ей предстоит идти на
работу, но красивый бразилец согласился составить мне компанию. Он оказался
вовсе не таким плохим танцором, как утверждал. Небось, и в футбол играть умеет.
Мне нравилась его компания: он открывал мне двери, делал комплименты, называл
«дорогая». Правда, я заметила, что он ко всем так обращается — даже к
волосатому бармену. И все же приятно, когда на тебя обращают внимание…
Я не была в баре очень давно. Даже в Италии я не захаживала
в бары, да и в те годы, что мы прожили с Дэвидом, нечасто туда наведывалась.
Кажется, в последний раз я ходила танцевать, еще когда была замужем… еще когда
была счастлива в браке, я имею в виду. Давненько же это было. На танцполе я
заметила свою подругу Стефанию, заводную молоденькую итальянку, с которой
недавно познакомилась на уроке медитации в Убуде, и мы стали танцевать вместе,
размахивая волосами во все стороны — светлыми и темными, весело кружась. Около
полуночи группа играть перестала, и народ стал тусоваться.
Тогда-то я и познакомилась с парнем по имени Иэн. Как же он
мне понравился! С первого взгляда. Он был очень симпатичный, смесь Стинга и Ральфа
Файнса, только моложе. Иэн был из Уэльса, поэтому у него был очень приятный
акцент. Он красиво изъяснялся, был неглуп, задавал вопросы и говорил со
Стефанией на том же примитивном итальянском, что и я. Оказалось, он играет на
барабанах в балинезийской регги-команде, а еще на бонго.
[45]
Я
в шутку назвала его «бонгольером», по аналогии с венецианскими гондольерами — с
перкуссией вместо лодки — и мы тут же разговорились, начали смеяться и болтать.
Потом подошел Фелипе — так звали бразильца — и пригласил нас
в модный местный ресторан, владельцами которого были экспаты из Европы: весьма
либеральное место, где пиво и все прочее наливают в любое время дня и ночи. Я
поймала себя на том, что смотрю на Иэна (хочет ли он пойти?), — и когда он
ответил «да», я тоже сказала «да». Мы все отправились в тот ресторан и всю ночь
просидели там за разговорами и анекдотами — и знали бы вы, как я запала на
этого парня. Он был первым мужчиной за долгое время, который понравился мне,
как говорится, именно в этом смысле. Иэн был на несколько лет старше меня, у
него была очень интересная жизнь и множество плюсов (любит «Симпсонов»,
путешествовал по всему миру, однажды жил в ашраме, знает, кто такой Толстой,
кажется, даже работает, и так далее). В начале карьеры он служил в Северной
Ирландии в подразделении по обезвреживанию взрывных устройств в британской
армии, потом стал международным специалистом по детонации минных полей. Строил
лагеря беженцев в Боснии, а теперь вот устроил себе каникулы на Бали, чтобы
заняться музыкой… все это казалось очень привлекательным.
Мне с трудом верилось, что в полчетвертого утра я все еще не
сплю и даже не занимаюсь медитацией! Посреди ночи я не сплю, а разговариваю с
привлекательным мужчиной, и на мне платье! Какая радикальная перемена. В конце
вечера мы с Иэном оба признались, что было очень приятно узнать друг друга. Он
поинтересовался, есть ли у меня телефон, и я ответила, что нет, зато есть адрес
электронной почты, а он ответил: «Понятно, но электронная почта — это как-то…
хм…» И вышло так, что в конце вечера мы просто обняли друг друга, не
обменявшись ни телефонами, ни адресами. Иэн сказал:
— Мы увидимся опять, когда они захотят, — он
указал на небо, имея в виду богов.
Перед самым рассветом Фелипе, тот самый красивый и немолодой
бразилец, предложил подвезти меня домой. Мы ехали по извилистым закоулкам, и он
сказал:
— Дорогая, тебе всю ночь заговаривал уши самый большой
врун во всем Убуде.
Мое сердце упало.
— Неужели Иэн и вправду врун? — спросила я. —
Лучше сразу скажи, а то потом проблем не оберешься!
— Иэн? — переспросил Фелипе и рассмеялся. —
Нет, моя дорогая. Иэн — серьезный парень. И славный человек. Я имел в виду
себя. Это я — самый большой врун в Убуде.
Мы долго ехали в тишине.
— Это просто шутка, — добавил он. После долгого
молчания он спросил:
— Тебе нравится Иэн?
— Не знаю, — ответила я. В голове было туманно.
Кажется, я перебрала с бразильскими коктейлями. — Он хорош собой, умен.
Прошло много времени, с тех пор как я думала о том, что кто-то может мне
понравиться.
— Тебе предстоит провести на Бали несколько прекрасных
месяцев. Подожди — и увидишь, что будет.
— Но я не уверена, что смогу часто выходить в свет,
Фелипе. У меня одно-единственное платье. Люди начнут замечать, что я все время
в одном и том же.
— Ты молода и красива, дорогая. Тебе и нужно всего одно
платье.
90
Я молода и красива?
А мне казалось, что я разведенная женщина средних лет.
В ту ночь я почти не сплю — так непривычен странно поздний
отход ко сну, в голове пульсирует танцевальная музыка, волосы пропахли
сигаретным дымом, желудок взбунтовался под действием алкоголя. Слегка подремав,
я просыпаюсь с рассветом, как привыкла. Только вот сегодня утром не чувствую
себя отдохнувшей и безмятежной, и вообще мое состояние никак не располагает к
медитации. Почему я так взбудоражена? Ведь вечер прошел замечательно. Я
познакомилась с интересными людьми, у меня наконец появилась возможность
принарядиться и потанцевать, я даже флиртовала с мужчинами…
Ага. МУЖЧИНЫ.
Как только это слово возникает в мозгу, приятное возбуждение
приобретает более нервный оттенок и перерастает в мини-приступ паники. Я
разучилась общаться с мужчинами. Когда-то — десять, пятнадцать лет назад — я
была самой большой, дерзкой и бесстыжей кокеткой на свете. Помню, когда-то это
было даже забавно: познакомиться с парнем, заманить его, раздавая
завуалированные приглашения и провокационные намеки, отбросив осторожность и
действуя по принципу «будь что будет».
Но теперь я чувствую страх и неопределенность. Начинаю
раздувать из вчерашнего вечера нечто намного большее, чем он на деле являлся,
представлять, что уже встречаюсь с парнем из Уэльса, хотя тот даже не оставил
мне свой адрес электронной почты. Я рисую наше будущее во всех подробностях,
даже представляю, как мы ссоримся, потому что он курит. Задумываюсь о том, не
повредит ли моему путешествию (писательской карьере, жизни в целом), если я
снова сойдусь с мужчиной, и так далее. Однако немного романтики не помешает.
Слишком долго я хранила целибат. (Помню, Ричард из Техаса однажды дал мне совет
по поводу личной жизни: «Надо, чтобы кто-то положил конец этой засухе. Пролил
бы дождь на твою почву».) Я представляю Иэна с его накачанным торсом героя
взрывного отряда, несущегося на мотоцикле, чтобы заняться со мной любовью в
моем саду — вот было бы здорово! Но от этой не совсем чтобы неприятной мысли
меня почему-то перекореживает, и фантазия вдребезги бьется о нежелание снова
остаться с разбитым сердцем. После чего я вдруг начинаю скучать по Дэвиду,
сильнее, чем за многие месяцы, и даже думаю: может, позвонить ему и спросить,
не хочет ли он начать все сначала… (Но очень вовремя в голове возникает голос
моего старого друга Ричарда, который говорит: «Гениально, Хомяк, неужели вчера
ты не только наклюкалась, но и сделала лоботомию?») А от размышлений о Дэвиде
недалеко и до пережевывания обстоятельств моего развода — и вот голова уже
полна мрачных мыслей о бывшем муже и разводе, совсем как в старые добрые
времена…
