Увидев меня на пляже, Фелипе признался, что ему нравится моя
фигура. Оказывается, у бразильцев есть специальный термин для такого типа
фигуры (еще бы его не было!): магра-фалса, что переводится как «обманчиво
худой» — издалека женщина с такой фигурой выглядит достаточно стройной, однако
вблизи можно заметить, что у нее округлые, пышные формы (что, по мнению
бразильцев, очень даже неплохо). Благослови Бог этих бразильцев. Пока мы лежим
на полотенцах и разговариваем, Фелипе иногда протягивает руку, чтобы стряхнуть
песок с моего носа или убрать мешающую прядь с лица. Мы проговорили целых
десять часов. Потом стемнело, мы собрали вещи и прогулялись по тускло
освещенной проселочной дороге старой рыбацкой деревни, уютно взявшись под руки
под звездным небом. Именно тогда Фелипе из Бразилии спросил меня самым что ни
на есть непринужденным и спокойным голосом (как будто интересовался, не пойти
ли нам перекусить):
— Лиз, может, нам завести роман? Как думаешь?
Такой подход мне очень понравился. Начать отношения не с
действия — попытки поцелуя или смелого жеста, — а с вопроса. Причем
корректного вопроса. Я вспомнила, что сказал мой психотерапевт более года
назад, когда я собиралась в путешествие. Я поведала ей о своем намерении
хранить целибат весь год, но меня беспокоило одно: что, если я встречу
человека, который мне действительно понравится? Как мне тогда поступить?
Сойтись с ним или нет? Следует ли поддерживать автономию или подарить себе
немного романтики? Мой доктор со снисходительной улыбкой ответила: «Знаете,
Лиз, все это лучше обсудить тогда, когда подобная проблема возникнет, и с тем
человеком, кого это будет касаться непосредственно».
И вот такая ситуация возникла — время, место, проблема и
человек, которого это непосредственно касается. Мы продолжили обсуждать
предложение — это вышло как-то само собой во время нашей дружеской прогулки
рука об руку у океана.
— Фелипе, в обычных обстоятельствах я бы, пожалуй,
ответила «да». Что бы это ни значило — «обычные обстоятельства»…
Мы рассмеялись. Но потом я объяснила ему причину своих
колебаний. А дело было вот в чем: хотя мне было бы очень приятно на время
отдать свое тело и душу в опытные руки любовника-иностранца, другой внутренний
голос настойчиво требовал, что весь этот год я должна посвятить исключительно
себе. В моей жизни происходит важная трансформация, и для этого превращения
требуется время и свобода, чтобы процесс завершился без посторонних
вмешательств. По сути, я не что иное, как пирог, который только что вынули из
духовки, но, прежде чем наносить глазурь, его все-таки нужно немного охладить.
Не хочу отнимать у себя это драгоценное время. И снова терять контроль над
своей жизнью.
Разумеется, Фелипе ответил, что все понимает, что я должна
поступить так, как будет лучше для меня, и извинился, что вообще заговорил на
эту тему. («Однако рано или поздно я должен был задать этот вопрос, дорогая
моя».) Он заверил меня, что каково бы ни было мое решение, мы сохраним нашу
дружбу, поскольку все это время, что мы провели вместе, пошло на пользу нам
обоим.
— Хотя, — добавил он, — позволь и мне высказать
свое мнение.
— Конечно, — согласилась я.
— Во-первых, если я правильно понял, весь этот год был
посвящен поиску равновесия между духовными практиками и наслаждением. Не стану
отрицать, ты много занималась духовными практиками, но, что касается наслаждения…
кажется, эту часть ты упустила.
— Фелипе, я объелась макарон в Италии.
— Макарон, Лиз? Макарон?
— Понимаю твое удивление.
— Но, кажется, я понимаю, чего ты боишься. Что какой-то
мужчина ворвется в твою жизнь и снова отнимет все наработанное. Но, дорогая
моя, я этого не сделаю. Как и ты, я тоже долго был в одиночестве и немало
пострадал на любовном фронте. Я не хочу, чтобы мы в чем-то ущемляли друг друга.
Просто ни с одним человеком мне не было так хорошо, как с тобой. Мне нравится,
когда ты рядом. Не волнуйся, я не стану увязываться за тобой в Нью-Йорк, когда
ты уедешь в сентябре. А то, что ты сказала несколько недель назад, почему не
хочешь заводить любовника, — как тебе такие условия: мне все равно, бреешь
ли ты ноги каждый день, твоя фигура мне и так нравится, ты уже рассказала мне
историю своей жизни и тебе не надо беспокоиться, как бы не забеременеть, —
я сделал вазэктомию.
— Фелипе, — проговорила я, — это самое
заманчивое и романтичное предложение, которое мне делал мужчина.
Это была правда. Но я все равно ответила «нет».
Он отвез меня домой, припарковался у дома, и мы несколько
раз поцеловались — поцелуи были сладкие, соленые, с привкусом песка и дня,
проведенного у океана. Это было очень приятно. Могло ли быть иначе? Но я
все-таки сказала «нет».
— Все в порядке, дорогая, — сказал он. — Но
завтра все равно приходи ко мне на ужин, я пожарю тебе стейк.
С этими словами он уехал, а я пошла спать одна.
Что касается мужчин, в жизни я приняла немало поспешных
решений. Я всегда влюблялась ??чертя голову и не оценивая риск. У меня есть
такая особенность: я не только вижу в людях лишь хорошее, но и полагаю, что
каждый обладает нужными эмоциональными качествами, чтобы достичь совершенства.
Не сосчитать, сколько раз я влюблялась в это «совершенство», а не в самого
мужчину, а потом долго цеплялась за отношения (порой даже чересчур долго), все
ждала, когда же мой возлюбленный осуществит свой потенциал. В любви я не раз
падала жертвой собственного оптимизма.
Я вышла замуж в юном возрасте, вскоре после знакомства с
будущим супругом. Мы были полны любви и надежд, однако мало обсуждали реалии
семейной жизни. Никто не давал мне советов по поводу замужества. Родители
воспитывали во мне независимость, самостоятельность, способность самой
принимать решения. В возрасте двадцати четырех лет все окружающие считали, что
я способна сама сделать выбор, ни на кого не оглядываясь. Разумеется, мир не
всегда был таким. Родись я в любом другом веке в западном патриархальном
обществе — считалась бы собственностью отца до тех пор, пока он не передал бы
меня в собственность мужа. Все самое главное в моей жизни совершалось бы без
моего участия. Родись я в другую историческую эпоху — жениху пришлось бы
претендовать на мою руку, а мой отец представил бы ему длинный список вопросов,
чтобы определить, является ли он подходящей парой. Ему бы захотелось выяснить
ответы на такие вопросы: «Как вы будете обеспечивать мою дочь? Какой репутацией
вы пользуетесь в обществе? Здоровы ли вы? Где вы будете жить? Есть ли у вас
долги и состояние? Каковы сильные качества вашего характера?» Мой отец не отдал
бы меня в жены абы кому лишь по той причине, что я влюблена в этого парня. Но в
современном мире, когда я принимала решение о замужестве, мой современный отец
не имел к этому никакого отношения. Ему не пришло бы в голову вмешиваться, как
не приходит в голову давать мне советы по поводу укладки волос.
Поверьте, я вовсе не ностальгирую по патриархальным
временам. Однако я поняла, что, когда патриархат был уничтожен (и поделом), ему
на смену так и не пришла иная система защиты. Я вот что имею в виду — мне бы
самой никогда не пришло в голову задавать жениху те же сложные вопросы, что
задал бы мой отец — живи мы на век раньше. Как часто ради любви я теряла себя!
Иногда в этом процессе теряла и имущество. Если я действительно хочу стать
независимой женщиной, мне следует взять на себя роль собственного опекуна.
Помните знаменитые слова Глории Стайнем, которая советовала женщинам стремиться
стать похожими на мужчин, которых им всегда хотелось видеть своими мужьями? Совсем
недавно я поняла, что мне придется стать не только собственным мужем, но и
отцом. Именно поэтому в тот вечер я легла спать одна. Потому что чувствовала,
что слишком рано назначать встречу кандидату в женихи.
