Книга Есть, молиться, любить, страница 94. Автор книги Элизабет Гилберт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Есть, молиться, любить»

Cтраница 94

А я не уверена, что это мне нужно. Я знаю, что в глубине души мне всегда хотелось услышать от мужчины обещание заботиться обо мне вечно, и прежде никто мне ничего подобного не говорил. В последние несколько лет я перестала искать такого человека и научилась сама говорить себе эти теплые слова, особенно когда мне страшно. Но услышать их теперь от человека, который говорит так искренне…

Вот о чем я думала вчера ночью, когда мы с Фелипе уснули. Свернувшись рядом с ним калачиком, я размышляла, что с нами будет. Какие у нас перспективы? Что делать с расстояниями, разделяющими нас, где мы будем жить? Не говоря уж о разнице в возрасте. Хотя, когда на днях я позвонила маме и призналась, что встретила очень хорошего человека, но — «не падай, мам, — ему пятьдесят два», ее это совершенно не смутило. Она лишь ответила: «Ну знаешь, Лиз, у меня для тебя новость. Тебе тридцать пять». (Отличное замечание, мам. Такой древней старухе, как я, вообще повезло хоть кого-то найти!) Но, если серьезно, меня не пугает разница в возрасте. Мне даже нравится, что Фелипе намного меня старше. Мне это кажется сексуальным, это так., по-французски.

Так что же с нами будет?

И почему меня это волнует?

Неужели я до сих пор не поняла, что бессмысленно беспокоиться о будущем?

И вот спустя какое-то время я отбросила все мысли и просто обняла Фелипе, пока он спал. Кажется, я влюбляюсь в него. А потом уснула рядом с ним, и мне приснились два очень ярких сна.

В обоих была моя гуру. В первом сне она сказала мне, что закрывает ашрамы и больше не будет выступать, учить и публиковать книги. Она выступила перед учениками в последний раз и сказала: «Я долго учила вас. Вы получили все, что нужно, чтобы стать свободными. Теперь пора вернуться в мир и начать жить счастливо».

Второй сон окончательно развеял мои сомнения. В нем мы с Фелипе ужинали в шикарном ресторане в Нью-Йорке. Перед нами стояло вкуснейшее угощение — отбивные из барашка, артишоки, хорошее вино, — и мы весело болтали и смеялись. Тут я посмотрела через зал и увидела Свамиджи, учителя моей гуру, который умер в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Но тут он был живой, собственной персоной в модном нью-йоркском ресторане. Он ужинал с друзьями, и, похоже, им тоже было очень весело. Мы переглянулись через зал, Свамиджи улыбнулся и отсалютовал мне бокалом.

А потом этот усохший индийский старичок, за жизнь не произнесший почти ни одного слова по-английски, очень отчетливо прошептал, обращаясь ко мне с другого конца зала:

Наслаждайся.

105

Я очень давно не виделась с Кетутом Лийером. Роман с Фелипе и попытки найти дом для Вайан положили конец нашим долгим бесцельным разговорам на духовные темы на крылечке. Я пару раз заезжала к нему поздороваться и завезти Ниомо фрукты в подарок, но как следует пообщаться не удавалось с июня. Правда, когда я пытаюсь извиниться перед Кетутом за свое исчезновение, он смеется, как человек, которому уже известна разгадка всех ребусов вселенной, и отвечает:

— Все складывается просто идеально, Лисс.

И все же я скучаю по старику, поэтому сегодня утром заехала, чтобы посидеть у него подольше. Он просиял, увидев меня, и как обычно сказал:

— Рад познакомиться!

(Я так его и не переучила.)

— Я тоже рада видеть тебя, Кетут.

— Ты скоро уезжаешь, Лисс?

— Да, Кетут. Меньше чем через две недели. Поэтому я и пришла сегодня. Хотела поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Если бы не ты, я бы и не вернулась на Бали.

— Ты все равно бы вернулась, — ответил он без сомнения и без излишней торжественности. — Ты делаешь медитацию четырех братьев, которой я тебя учил?

— Да.

— А медитацию, которой тебя научила индийская гуру?

— Да.

— Тебе по-прежнему снятся кошмары?

— Нет.

— Ты счастлива, что нашла Бога?

— Очень.

— Любишь своего нового бойфренда?

— Кажется, да. Да.

— Тогда ты должна его баловать. И он должен баловать тебя.

— Хорошо, — пообещала я.

— Ты мой хороший друг. Лучше, чем друг. Ты мне как дочь, — сказал Кетут. («Не то что Шэрон…») — Когда я умру, приезжай на Бали, посмотришь мою кремацию. Церемония кремации на Бали — это очень весело, тебе понравится.

— Ладно, — снова пообещала я, растрогавшись чуть ли не до слез.

— И сделай доброе дело. Если кто из твоих друзей приедет на Бали, пусть приходят ко мне за предсказанием по руке — у меня в кармане совсем пусто с тех пор, как взорвались те бомбы. Хочешь пойти со мной на благословение младенца?

Так я и оказалась на церемонии благословения младенца, которому исполнилось полгода. В этом возрасте ребенок готов впервые коснуться земли. Балинезийцы не разрешают детям дотрагиваться до земли в первые полгода жизни, так как новорожденные считаются богами, посланными с небес, а богам не пристало ползать по полу, где валяются обрезки ногтей и сигаретные окурки. Поэтому первые полгода детей на Бали везде носят на руках и боготворят, как маленьких небожителей. Если младенец умирает прежде, чем ему исполняется шесть месяцев, устраивают особую церемонию кремации, а пепел не хоронят на кладбище, так как считается, что ребенок так и не стал человеком, а был в своей жизни лишь богом. Но если ребенок доживает до полугода, проводится пышная церемония, его наконец ставят ножками на землю, и малый становится одним из человеческой расы.

Сегодняшняя церемония состоялась в доме одного из соседей Кетута. Благословляли девочку по прозвищу Путу. Ее родителями были красивая девочка-подросток и не менее красивый мальчик столь же нежного возраста, внук двоюродного брата Кетута или что-то вроде того. Ради церемонии Кетут нарядился в свое лучшее платье — белый атласный саронг, отороченный золотом, и белый пиджак с длинными рукавами, застегнутый на все пуговицы, с воротником-стойкой. В таком одеянии Кетут стал похож на вокзального носильщика или дворецкого в роскошном отеле. Вокруг головы он обернул белый тюрбан. Кетут с гордостью продемонстрировал мне свои руки, унизанные золотыми кольцами и магическими драгоценными камнями, — всего около семи колец. И все наделены волшебной силой. Еще у Кетута был медный колокольчик его отца, призывающий духов. Он попросил меня побольше его пофотографировать.

Мы вместе пошли в дом его соседа. Он был довольно далеко, и часть пути пришлось идти по людной главной улице. За четыре месяца на Бали я ни разу не видела, чтобы Кетут выходил из своего дому. И мне было не по себе смотреть, как он идет по шоссе, обгоняемый несущимися автомобилями и безумными мотоциклами. Он казался таким маленьким и хрупким. Ему было совсем не место на современной запруженной улице, среди ревущих автомобильных гудков. Мне почему-то захотелось плакать, впрочем, я и так сегодня слишком расчувствовалась…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация