Прямо у берега, на отмели, лежали на пестрой, как мох, подстилке два огромных яйца, зеленовато-коричневого, будто осока, цвета. От гнезда к воде спускалась тропиночка. Таким образом, вспуганная птица могла незаметно соскользнуть с яиц прямо в воду и всплыть затем далеко от своего отлично замаскированного жилища.
Я быстро огляделась вокруг.
Ни души, да и кто тут может быть. Никто не увидел, что меня что-то заинтересовало на берегу озера.
Я наклонилась и осторожно коснулась одного яйца. Оно было теплым. Должно быть, птица только что снесла его и теперь, наверное, следит за мной откуда-нибудь с выси над морем. Повернувшись спиной к озеру, я прошла дюжину шагов и оказалась на дороге.
Тут над головой у меня раздался шум, и я посмотрела вверх. Там кружил нырок. Я забрала свою сумку и оставила птицу в покое.
С миссис Макдугал в тот вечер я не встретилась. Вместо нее меня ждала девочка, лет двенадцати, которая сообщила мне, что ее зовут Мораг и что ее тетушка ушла в гости, но предупредила ее, что молодая леди с Камас-на-Довхрэйн может прийти позвонить, поэтому, пожалуйста, проходите.
Это оказалось кстати, и я спросила ее, на знакома ли она с Иваном Макеем, который когда-то жил в Бухте Выдр. Но она отрицательно покачала головой.
— Нет. — У нее был очень мягкий выговор, словно к каждой гласной добавляла «х». — Я такого не знаю. Мистер и миссис Макей здесь жили, да, но они уехали, в страну. Тетя знает. Аластер Макей, он работал садовником у старой миссис Хэмилтон в большом доме.
— А дети у них были?
Поколебавшись, она кивнула, правда, с сомнением. Был, кажется… да, точно, был мальчик, очень-очень давно. Она слышала о нем, но тогда она была совсем маленькой и его не помнит. Сейчас он, должно быть, уже взрослый. А как его звали, она не помнит. Ивэн? Может быть, и Иван. Тетя знает…
Я пришла к заключению, что это частично подтверждает рассказ Ивана Макея. Значения это, конечно, никакого не имело… Спрошу миссис Макдугал, когда приду снова.
И, поблагодарив Мораг, я отправилась звонить.
Набрав номер телефона, который дала мне Рут, я мгновенно попала на брата.
— Что там еще с повторным рентгеном? — спросила я. — Ты получил результат? У тебя действительно всего лишь растяжение?
— Да, но локоть был… да и сейчас… сильно распухший, поэтому они настаивают на повторном осмотре. После первого рентгена было подозрение на трещину. Но все чисто. Никакой трещины. Мне наложили на локоть гипс, и я могу спокойно уезжать, но боюсь этого чертова поезда, да и чем я смогу заниматься на Мойле, если буду не в состоянии гулять? Как там?
— Чудесно. Коттедж крошечный, но все необходимое имеется. А большую часть острова можно исследовать без транспорта. К тому же, я подозреваю, что его тут и нет… транспорта, я хочу сказать… за исключением «лендровера» Арчи Макларена, на котором можно доехать из гавани. Ты будешь слегка ошеломлен. Слушай, а какое это имеет значение? Ты окажешься вдали от работы и телефона, а значит отдохнешь. Если только… тебе не надо возвращаться в больницу или что-нибудь еще?
— Да нет, я не о том. Просто думаю, что испорчу отпуск тебе. Я вполне справляюсь, и мне очень хочется побывать на Мойле.
— Я испорчу себе отпуск куда больше, если ты не приедешь, — ответила я. — Может, все-таки отважишься сесть на поезд? Мне позвонить в гостиницу, чтобы объяснить, что произошло, и забронировать тебе номер? Отлично. Здесь действительно здорово и… не хочу давить на тебя, но сегодня я нашла гнездо нырка с красной шеей, такое чудесное, а в нем два яйца. А фотоаппарат я с собой не захватила. Решила, что два фотоаппарата ни к чему. И мой гораздо хуже твоего, да и плохой из меня фотограф.
— И это называется «не давить»? Я приеду, — заявил Криспин. — Жди меня в понедельник. Насколько я могу судить, к тому времени я буду уже в форме и готов к передвижениям.
— Врач, исцелись сам, — расхохоталась я и положила трубку с легким сердцем.
Глава 8
На следующее утро погода была чудесная и солнечная, дул легкий ветерок. Но я должным образом отправилась в космос, дабы решить проблемы моей команды на Терре Секунда. Мои герои почему-то очень быстро стали попадать в опасную ситуацию; я, соответственно, тоже. В подобных обстоятельствах я обычно нахожу крайне мудрое решение: оставить всякие попытки спастись и дать возможность подсознанию придумывать выход из положения. Обычный разум в подобных положениях поступает совершенно по-другому. Например, идет погулять, чтобы ознакомиться с домом Хэмилтонов, и полюбоваться прелестной границей у мачера, представляющей собой белый, как молоко, песок.
Я выбрала тропу, которая из Залива Выдр круто поднималась вверх на запад и тянулась по вершинам. Через полмили она привела меня к тому месту, откуда открывался чудесный вид на бухту, которую я обозревала вчера. Рядом с бухтой, прячась за деревьями, стоял дом.
Высокая каменная стена огораживала пространство в четыре-пять акров. Там росли дубы, ели и березы, у корней которых буйными красками цвели рододендроны.
Прямо за стеной возвышался огромный единственный цветущий каштан, походивший на канделябр с молочного цвета свечами. Со стороны моря сводчатый проход в стене был перекрыт высокими железными воротами.
Прямо напротив дома лежал островок с развалинами башни.
Был отлив, и высокая дамба, соединявшая островок с Мойлой, стояла сухой. Дамба находилась в самом узком месте пролива. Построена она была из плоских каменных плит, которые когда-то в прошлом были выровнены с помощью клина и залиты бетоном. Но время, приливы и отливы, да пренебрежительное отношение оказали свое воздействие на это сооружение; и поэтому, даже во время отлива, когда плиты не заливала вода, перебираться на остров было опасно.
У противоположного конца дамбы беспорядочно громоздились скалы, лоснящиеся черными водорослями в том месте, куда били волны.
Сейчас, во время отлива, вода почти не доставала водорослей. По всей видимости, пролив был очень глубоким, даже когда наступал отлив. Во всяком случае, достаточно глубоким, чтобы лодка была в состоянии дойти до лодочного сарая, который ютился под скалой в южном конце бухты, как раз у начала моей тропы.
От сарая к воде тянулся причал, а от него вверх по берегу карабкалась заросшая (в прошлом, гравиевая) дорожка прямо к каменной арке — садовым воротам Тагх-на-Туир.
Я спустилась на берег. Ради того, что предстало моему взору, стоило скользить вниз по каменистой тропе.
Никогда в своей жизни я не видела такой слепящей белизны в форме полумесяца. Атлантический океан раздробил миллионы перламутровых раковин и истолок их в чудесный песок; лишь приливы да птичьи крестовидные лапы оставляли на нем свой следы.
Удержаться было невозможно. Я села и разулась, а затем побрела по берегу, с наслаждением ощущая под босыми ногами теплый нежный песок. Попробовала воду, но она оказалась очень холодной, и я села, стряхнула с ног песок и снова обулась.
