В общем, получается, что героический Котовский уклонился от исполнения воинского долга. Но если он родился в 1887 или 1888 году, тогда вопросов не возникнет. Выходит, что, когда началась Русско-японская война, Котовскому было всего 16–17 лет, а в царскую армию призывали с 21 года.
Ну а теперь — по порядку. Когда и где родился Григорий Иванович Котовский? Это окончательно выяснилось только после так называемого «освободительного похода» Красной армии в Бессарабию и Северную Буковину в июне 1940 года. После того как Бессарабия превратилась в Молдавскую Советскую Социалистическую Республику, советские историки стали искать следы знаменитого «бессарабца», как называл себя Котовский. И в метрической книге обнаружилось, что Григорий Котовский, будучи четвертым ребенком в семье, родился 12 июня (по новому стилю — 24 июня) 1881 года
[1]
в местечке Ганчешты (по-молдавски оно произносится Ханчешты; сейчас это не село, а город) Кишиневского уезда Бессарабской губернии в семье механика винокуренного завода Ивана Николаевича Котовского, происходившего «из мещан Каменец-Подольской губернии города Балты», и его жены Акулины Романовны. По некоторым данным, она родилась в семье раскольников белокриницкой иерархии и при замужестве стала православной. Поскольку этот толк возник в Белокриницком монастыре вблизи Черновиц, а этот город входил тогда в состав Австрийской империи, то белокриницкую иерархию часто называли австрийской. Между прочим, название села Ганчешты в переводе с турецкого означает «постоялый двор с солдатами», или «постой солдат». Оно словно предрекало будущую военную карьеру бессарабского Робин Гуда. Но был ли Котовский на самом деле Робин Гудом, защитником бедных? Или добрые разбойники бывают только в легендах и сказках? И так ли уж справедлив был Григорий Иванович или больше любил распускать об этом слухи? Мне кажется, что в чем-то Котовский был гоголевским персонажем. Что-то у него было от Ноздрева, хотя бы в желании прихвастнуть.
Всего у Котовских было шестеро детей, и Григорий был первым мальчиком среди них. О его братьях и сестрах, оставшихся на территории Бессарабии и затем ставших подданными румынского короля, мало что известно. Впоследствии он утверждал, что происходил из дворян, а дед его был «полковником Каменец-Подольской губернии», который служил под началом генерал-фельдмаршала М. С. Воронцова, но потом впал в немилость за отказ подавлять Польское восстание 1863–1864 годов и вышел в отставку. Никаких доказательств этих заявлений в архивах до сих пор не найдено. А утверждение насчет деда-полковника — это явная фантазия. Если дед легендарного героя революции действительно был полковником Российской императорской армии, то он в обязательном порядке должен был получить потомственное дворянство и его сын никак не мог быть мещанином Каменец-Подольской губернии. Никаких резонов отказываться от столь важной в Российской истории привилегии, как потомственное дворянство, у деда Григория Котовского не могло быть. Конечно, дед мог позволить себе какую-то публичную фронду, скандал и в результате мог быть разжалован если не в рядовые, то в поручики, и лишиться тем самым права на дворянство. Однако о разжаловании деда Григорий Котовский никогда ничего не писал. И это не случайно. Внук прекрасно понимал, что разжалование полковника за отказ подавлять восстание в Польше было бы скандалом общеармейского масштаба, о котором должны были сохраниться документы и свидетельства очевидцев. Поэтому Григорий Иванович не рискнул в своих рассказах разжаловать деда.
Винокуренный завод, на котором работал отец Котовского, был построен в конце 1870-х годов князем Манук-беем на плавунах, без свай и без фундамента, из больших серых камней. Спирт гнали из дававшей хорошие урожаи в Бессарабии кукурузы. Тогда-то и приехала в Ганчешты семья Котовских. Старший брат, Петр Николаевич, был архитектором завода, а младший брат, Иван Николаевич, — механиком.
Через Ганчешты течет река Когыльник. Село расположилось вдоль фунтовой дороги на Кишинев, той большой дороги, на которой немало погулял Григорий со своей бандой. В те времена Ганчешты были центром волости. Здесь имелись лавки, лабазы, кузницы, трактиры, большие дома купцов и скромные хаты крестьян и ремесленников, две православные церкви и синагога. Православные в Бессарабии преобладали. Григорий, однако, к религии и церкви был всегда равнодушен и, как кажется, вырос стихийным атеистом. Никогда в его речах, письмах или статьях не было обращения к Богу, в том числе в знаменитой «Исповеди», призванной спасти его от смертной казни. Но тем не менее христианскую заповедь «не убий» до поры до времени Григорий твердо соблюдал. Вплоть до Октябрьской революции 1917 года он своей рукой не убил ни одного человека.
Биограф Котовского Владимир Григорьевич Шмерлинг, первое издание своей книги выпустивший в серии «Жизнь замечательных людей» в 1937 году, утверждал, что в детстве будущий красный командир «рос сказочно сильным. Во время перемен Гриша затевал игру: повиснут на его руках пять человек, а он всех держит. Никто из товарищей по ганчештской школе не мог разогнуть его согнутую в локте руку; никто не мог так далеко забросить камень и бешено промчаться на самой резвой неоседланной лошади.
Сыновья ганчештских лавочников, кулаков и шинкарей, живших на главной улице местечка, побаивались сына механика винокуренного завода. Однажды в школе один из них накинулся на батрачонка. Гриша заступился за своего товарища и избил обидчика».
В общем, перед нами сказочный богатырь. Да еще как ловко противопоставлены сыновья лавочников, кулаков и шинкарей и сын механика винокуренного завода. У читателя должно создаться впечатление, что между ними была непримиримая классовая вражда, тогда как на самом деле все они принадлежали к тому, что сейчас обычно называют «средним классом». Ну, и конечно, как настоящий сказочный герой, Григорий Котовский с детства обладал незаурядной силой, но использовал ее только для защиты униженных и угнетенных.
Отметим, что вдова Котовского Ольга Петровна в связи с выходом первого издания книги писала Шмерлингу: «Книга хороша тем, что она правдиво отражает образ Григория Ивановича. Вы верно провели через всю книгу его порыв, его горение, его борьбу за идею коммунизма. 12 лет я страдала, 12 лет я ждала этой книги. Спасибо Вам. Мы радостно встретим 20-ю годовщину». Но образ, который создавали советские биографы Котовского, мог быть только мифологизированным и до приторности положительным.
